Так что же это значит - управлять собою, какой же человек способен к «самоуправлению»? Ясно, что далеко не всякий. Присмотримся к встрече Пилата и Иешуа. Этот эпизод заслуживает специального и подробнейшего изучения. Во-первых, стремлением Булгакова по возможности освободить эти сцены от жестких евангельских «привязок». В Иешуа нет - и в его поведении, во внешнем облике и в мыслях - почти ничего от известного героя евангельской легенды.

 Это не бог и не сын божий, не чудотворец, не прорицатель и мистик, а иной, вполне земной, обыкновенный человек. И эта «деканонизация», снятие всякого ореола «божественности» имеет для булгаковского романа глубокий смысл. Иначе, как говорится в романе, ни к чему было бы всю эту историю «плести». Иешуа Га Ноцри - обычный, физически даже довольно слабый человек, но вместе с тем он - высокоразвитая индивидуальность, личность в полном смысле слова. Булгаковым он поставлен, правда, в совсем необычную для того времени - идет I век нашей эры - ситуацию. Он по некоторым своим психологическим и социальным «параметрам» скорее современник XX века, чем «типический представитель» 30-х годов I века.

Он свободен от власти патриархальной традиции: не важно, какой он крови, кто его родители. Не имеет он постоянного места жительства («путешествую из города в город»), не связан постоянно с какой-либо средой. Он, так сказать,- типичный деклассированный внесословный человек. Но самое главное - он человек мысли, независимой от сословных и религиозных догм, он живет «своим умом». Все это выясняется в ходе допроса у Пилата, когда булгаковский герой, так сказать, заполняет анкету. В сущности, Иешуа пытается в своем времени решать во многом те же проблемы, какие стоят и перед массовым обыкновенным человеком XX века. В чем суть спора между Иешуа и Пилатом? Иешуа уверен в возможностях человеческого самосовершенствования. С этим булгаковским героем связано представление о добре как признании духовной неповторимости, личной ценности любого человека («злых людей не бывает»!). Истину Иешуа видит в гармонии между человеком и миром, и эту истину может и должен открыть каждый; стремление к ней - цель жизни человека. Имея такой «план», можно надеяться на «управление» собою и «всем вообще распорядком на земле». Понтий Пилат, наместник римского императора в Ершалаиме, по службе осуществляющий насилие на поднадзорной земле, изверился в возможности гармонии между людьми и миром. Истина для него - в подчинении навязанному и непреоборимому, хотя и бесчеловечному порядку. Признанная жестокость обстоятельств, всевластное принуждение среды делает его жизнь мучительной и безысходно одинокой.

Его головная боль - знак дисгармонии, раскола, который переживает этот необыкновенно умный и сильный человек, принимающий умом тот порядок, от которого, пусть и не всегда осознанно, страдает его дух. В исследовании этого противоречия и развивается их диалог. В чем повинен Иешуа? В том, что он своими речами о вере и истине, о насилии и добре нарушал социально-идеологический порядок в Ершалаиме. Он вызывал этим тревогу у наиболее проницательных людей, стражей порядка. К ним принадлежит, как сказано, по своему служебному положению и Пилат. И вместе с тем этот «статус кво» мучительно переживается самим Пилатом. Внутренне он тоскует об истине. Он-то чувствует и знает, что мир уродлив и несправедлив, держится на цепях «веры» и «насилия». Пилат одинок, он отдает всю свою привязанность лишь собаке. Он принудил себя примириться со злом и расплачивается за это. Сильный ум Пилата разошелся с его совестью.

И головная боль - наказание за то, что его разум допускает и поддерживает несправедливое устройство мира. Это - символическая головная боль. И очень обнадеживающая! Это - тоска по нравственному ориентиру, по душевной гармонии. Так в романе происходит открытие, если так дозволено выразиться, «истинной истины», то есть соединяющей в себе разум и добро, ум и деятельную совесть. Это, с точки зрения булгаковского героя, и есть подлинная суть человеческой жизни. Об этом, как мы помним, идет большого изящества и ума разговор между Иешуа и Пилатом. Вот этот диалог. В ходе допроса у Пилата выясняется, что обвинения в подстрекательстве к мятежу, разрушению ершалаимского храма и тому подобное беспочвенны. Иешуа обязан своей клятвой подтвердить, что он никого не призывал к подобным действиям. «- Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? - спросил, очень оживившись,



 





развязанный.

    * - Ну, хотя бы жизнью твоею,- ответил прокуратор,- ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
    * - Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? - спросил арестант,- если это так, ты очень ошибаешься.
    * Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы: - Я могу перерезать этот волосок.
    * - И в этом ты ошибаешься, - светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, - согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?..»

 Что же такое жизнь в понимании романиста и его героев, если вдуматься в этот диалог, в его внутренний смысл? Следует признать, что это вовсе не тело, не плоть, это не физическое, а духовное существование, духовные ценности: убеждения, взгляды, идеи, принципы, до которых человек дошел «своим умом», то есть «сам подвесил», выработал их глубоким личным усилием. И пока человек сам от них не отказался, сам «не обрезал волосок»,- а Иешуа не отказался от своих убеждений в момент трагического выбора,- этой его жизни ничего не грозит. Человеческая жизнь равна духовной ценности, идее! Вдумаемся в это. Булгаков сталкивается здесь с одним из величайших явлений, ставших особенно явственными в XX веке. Рядом со многими другими определениями нашего века: век биологии, век атома, век космоса и тому подобное - одна из главных его особенностей заключается в том, что это - век идеологии, век небывало острого столкновения идей, то есть время величайшего воздействия идей на каждого человека, на массы, на все течение жизни. Можно ли не замечать это?