Лирический герой произведения Маяковского - борец за всеобщее счастье. И на какое бы важнейшее событие современности не откликнулся поэт, он всегда оставался глубоко лирическим поэтом и утверждал новое понимание лирики, в котором настроения советского человека сливаются с чувствами всего советского народа. Герои Маяковского - обычные, но в то же время удивительные люди («Рассказ о Кузнецкстрое»). Во время строительства города мужественные люди живут под открытым небом, мерзнут, голодают, впереди у них большие трудности, но губы упрямо шепчут в лад:


...через четыре года


Здесь будет город-сад!.


Лирика Маяковского богата и разнообразна. Немало своих стихов поэт посвятил патриотизму советских людей. Лучшие из них - «Товарищу Нетте - пароходу и человеку»/1926г./ и «Стихи о советском паспорте». Первое стихотворение - воспоминание о советском дипкурьере Теодоре Нетте, героически погибшем при выполнении служебного долга. Вступлением к теме служит встреча Маяковского с пароходом, носящим имя прославленного героя. Но постепенно пароход как бы одушевляется, и перед поэтом возникает образ человека.


Это он - я узнаю его


В блюдечках-очках спасательных кругов.


Здравствуй, Нетте!


Затем следует воспоминание о Нетте, который был другом Маяковского. Эти будничные воспоминания сменяются в центральной части стихотворения описанием героического поступка простого советского человека - «след героя светел и кровав». Рамки стихотворения расширяются: начатое с описания дружеской встречи, оно поднимается до мыслей о Родине, о борьбе за коммунизм. Такие как Нетте не умирают - память о них народ воплощает...в пароходы, в строчки, и в другие долгие дела. Гимном советской Родине звучит и другое лирическое стихотворение


Маяковского - «Стихи о советском паспорте»/1929 г./. Стихотворение начинается с незначительного события - с описания проверки паспортов в железнодорожном вагоне в момент прибытия поезда на границу. И поэт замечает многое: и учтивость чиновника, который «не переставая кланяться», «с почтеньем» берет паспорта американца и англичанина; и его пренебрежение при виде польского паспорта.


И вдруг, как будто ожогом


Рот скривило господину.


Это господин чиновник берет


Мою краснокожую паспортину.


Мирное течение нарушено. «Жандармская каста» готова кинуться на поэта, но в его руках


- «молоткастый, серпастый,


Советский паспорт»,


За ним - страна социализма.


Маяковский горд за свою могучую Родину:


«Читайте, завидуйте,


Я - гражданин Советского Союза!»


Много стихов посвятил


Маяковский и поэзии /»Юбилейное», «Сергею Есенину», «Во весь голос» и др./ Он пишет «о месте поэта в рабочем строю», о значении поэзии для народа, для его борьбы за коммунизм. Поэт подчеркивает ответственность поэта перед советским обществом, поэтому его лирика отличается высокой идейностью и народностью.


Я свое, земное,


Не дожил,


На земле


Свое не долюбил.


В. Маяковский


Жизнь В. В. Маяковского со всеми ее радостями и горестями, болью и отчаянием — в его стихах. Произведения поэта рассказывают нам о жизни поэта, о его любви, о том, когда и какой она была.


В самых ранних стихотворениях («Я», «Любовь», трагедия «Владимир Маяковский») о любви говорится вне связи с личными переживаниями поэта. Но вот вы открываете поэму «Облако в штанах» — и вас сразу охватывает тревожное ощущение большой и страстной любви:


Нежные!


Вы любовь на скрипки лежите.


Любовь на литавры ложит грубый.


А себя, как я, вывернуть не можете,


чтобы были одни сплошные губы!


И дальше с той же трагической силой поэт рассказывает о своей безответной любви, жарким пламенем охватившей его сердце, причинившей ему мучительную, нестерпимую боль:


Мама!


Ваш сын прекрасно болен!


Мама!


У него пожар сердца.


Эта трагическая любовь не выдумана. Поэт настойчиво убеждает нас в правдивости переживаний, описанных в поэме:


Вы думаете, это бредит малярия?


Это было, было в Одессе.


«Приду в четыре»,— сказала Мария.


Восемь. Девять. Десять...


И вот,


Громадный,


Горблюсь в окне,


Плавлю лбом стекло окошенное.


Будет любовь или нет?..


Да! Любовь была, и он горел в ней ярким пламенем. Давид Бурлюк, вместе с Маяковским выступавший в 1914 году в Одессе, в своих воспоминаниях говорит, что первой любовью Маяковского была Мария, которую он встретил в Одессе. Поэт Василий Каменский, бывший вместе с ним в Одессе, рассказывает об этом гораздо подробнее: «Маяковский влюбился здесь в красавицу Марию Александровну... Взволнованный, взметенный вихрем любовных переживаний, после первых свиданий с Марией он влетал к нам в гостиницу этаким праздничным весенним морским ветром и восторженно повторял: „Вот это девушка! Вот это девушка!»«


Василий Каменский же рассказывает о трагическом исходе первой любви Маяковского и о том, что позже, вспоминая, что было в Одессе, поэт с горечью сказал: «Любить нельзя — масса тяжелых неприятностей».


Из других источников известно, что между Маяковским и Марией встало препятствие, одно из тех, которые порождались тогдашней общественной жизнью, социальными условиями, основанными на неравенстве людей, на господстве материальных расчетов или обывательских предрассудков. В поэме этому дано очень краткое объяснение словами самой Марии, но мы почему-то надолго запоминаем эти убийственные строки:


Вошла ты,


Резкая, как «нате!»,


Муча перчатки замш,


Сказала:


«Знаете —


Я выхожу замуж».


Но вот еще что известно: после смерти Маяковского эта женщина (М. А. Щаденко, в девичестве Денисова) создала один из первых скульптурных портретов Маяковского.


Пути любви неисповедимы, и приносит она поэту чаще всего боль и горе. В поэме «Флейта-позвоночник» (1915), как и в «Облаке...», звучит не радость любви, а отчаяние:


Версты улиц взмахами шагов мну.


Куда уйду я, этот ад тая!


Какому небесному Гофману


Выдумалась ты, проклятая?!


И, обращаясь к Богу, поэт требует:


...слышишь!—


Убери проклятую ту,


которую сделал моей любимой!


О том, что поэт не нашел в любви своего счастья, с горечью говорит он и в поэме «Человек»:


Гремят на мне


Наручники, любви тысячелетия...


Любовь предстает здесь в образах,


Выражающих одно лишь страдание:


И только боль моя острей — стою,



 







огнем обвит, на несгорающем костре немыслимой любви.


В стихах, обращенных к любимой, столько страсти, нежности и вместе с тем сомнений... В них слышится даже протест, даже отрицание любви:


Любовь! Только в моем


Воспаленном мозгу была ты!


Глупой комедии


Остановите ход!


Смотрите —


Срываю игрушки-латы


Я,


Величайший Дон-Кихот!


В начале 1929 года в журнале «Молодая гвардия» появляется стихотворение «Письмо т. Кострову из Парижа о сущности любви»: в сердце поэта родилась новая любовь, «опять в работу пущен сердца выстывший мотор». Это была встреча с Татьяной Яковлевой, и любовь была взаимной.


«Письмо т. Кострову...» и опубликованное много лет спустя «Письмо Татьяне Яковлевой» несут в себе новые настроения, новые интонации. В них уже нет надрыва и тоски. «Письмо т. Кострову...» радостно, проникнуто счастливым ощущением большой, настоящей любви:


...как на свиданье,


Простаивая, прислушиваюсь:


Любовь загудит — человеческая,


Простая...


Вместе с тем это философское произведение, где любовь рассматривается и оценивается не только с личной, но и с общественной точки зрения. К такому глубокому осмыслению любви Маяковский пришел еще в пору работы над поэмой «Про это». Тогда он писал: «Исчерпывает ли для меня любовь все? Все, но только иначе. Любовь — это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может проявляться во всем... если нет «деятельности», я мертв... Любовь не установишь никакими «должен», никакими «нельзя» — только свободным соревнованием со всем миром».


В самой же поэме он мечтал об огромной, всеохватывающей любви:


Чтоб не было любви — служанки замужеств,


Похоти,


Хлебов. Постели прокляв,


Встав с лежанки,


чтоб всей вселенной шла любовь.


Теперь эта идея возвышенной любви несколько «приземлена», и само определение ее стало конкретнее:


Любить — это с простынь,


Бессонницей рваных, срываться,


Ревнуя к Копернику, его,


А не мужа Марьи Иванны, считая


Своим соперником.


Любовь поэта — это не только личное. Она вдохновляла его на борьбу и творчество, воплощаясь в поэтические шедевры:


Нам любовь


Не рай да кущи, нам любовь


Гудит про то,


Что опять в работу пущен


сердца


Выстывший мотор.


Гордость и ласка звучат в строках «Письма Татьяне Яковлевой»:


Ты одна мне


Ростом вровень, стань же рядом


С бровью брови...


И даже конец стихотворения, в котором чувствуется конфликт, звучит без отчаяния. Здесь лишь обида и уверенность в том, что любовь в конце концов победит:


Ты не думай,


Щурясь просто из-под выпрямленных дуг.


Иди сюда,


Иди на перекресток моих больших


И неуклюжих рук. Не хочешь?


Оставайся и зимуй, и это


Оскорбление


На общий счет нанижем. Я все равно


Тебя


Когда-нибудь возьму — одну


Или вдвоем с Парижем.


Маяковский был по складу своего характера лириком. У него было слишком ранимое сердце. Он сам говорил об этом в поэме «Люблю»:


У прочих знаю сердца дом я


Оно в груди — любому известно!


На мне ж с ума сошла анатомия.


Сплошное сердце — гудит повсеместно...


Больше чем можно,


Больше чем надо —


Будто


Поэтовым бредом во сне навис —


Комок сердечный разросся громадой:


Громада любовь,


Громада ненависть...


Эти строки написаны в 1916 году, но и спустя десять — двенадцать лет, до самых последних дней жизни, он жаждал любви.


«У такого человека,— с грустью писала художница Е. А. Лавинская,— не было места, где бы ласковые руки жены или близкого друга освободили его хоть немного от него самого». Он надеялся найти такого друга в Татьяне Яковлевой. Но... увы.


В предсмертном письме, написанном за два дня до рокового выстрела и адресованном «Всем», поэт в последний раз говорит о любви: «В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил...»


Как говорят —


«инцидент исперчен», Любовная лодка


Разбилась о быт. Я с жизнью в расчете,


И не к чему перечень взаимных болей,


Бед


И обид...


Этими словами сказано очень многое о страстной, мятущейся, одинокой душе, о жизни, прекрасной и трагической, и о разбивающем сердца черном слове «быт», за которым просматривается страшная действительность несбывшихся надежд, ведущая к еще более страшному времени тридцать седьмого года.