Впервые в литературу Маяковский вошел с появлением манифеста «Пощечина общественному вкусу», в котором излагается программа футуристов. Маяковский не просто входит в литературу, он врывается, вносит коренные изменения. В манифесте говорится что футуристы — «лицо нашего времени», предлагают «сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого и прочих с парохода современности». Объявляют «непреодолимую ненависть к существующему до них языку». Требуют «увеличение словаря в его объеме произвольными и непроизвольными словами», сознавая тем самым «слово-новшество».


Футуризм оказал большое влияние на раннее творчество В. Маяковского. Как «слово-новшество» поэт, используя традиционные способы образования слов, создает свои, новые формы: издеваюсь, декабрый вечер, любеночек, наслезненные глаза, дождь обрыдал и другие.


Коренное изменение внес Маяковский в технику русского стиха. Он установил новые методы рифмовки, которые близки к ораторскому слову. В своей статье «Как делать стихи?» Маяковский писал, что самое характерное слово он ставит в конец строки и подбирает к нему рифму.


Маяковский нарушает так называемый силлабо-тонический стих, установленный реформой В. Тредиаковского в начале ХVШ века, и создает тоническое стихосложение, в котором длина стиха определяется количеством полноударных слов.


Маяковский использует лестничное строение стиха, где каждое слово — «ступенька» — имеет логическое ударение и содержит определенную смысловую нагрузку.


Употребляя, на первый взгляд, обычные лексические единицы, иногда с новыми формами образования, Маяковский сумел создать ошеломляющие метафоры: «грудь ис-пешеходили», то есть исходили взад и вперед, вдоль и поперек. Часто ошеломляющая метафора разворачивается во всю строфу:


Вот — я,


Весь


Боль и ушиб.


Вам завещаю я сад фруктовый моей великой души.


Практически в каждом произведении Маяковского в большом количестве содержатся метафоры — ошеломляющие, овеществляющие, развернутые; различные сравнения — «На цепочке Папомона поведу, как мопса» и другие, неологизмы, гиперболы, реже — прием контактного повтора («Слава, Слава, Слава героям!!!»)


В Пример сочинениятике всех ранних произведений В. Маяковского есть нечто общее: человек большой любви, страсти, человек «для сердца» оказывается ненужным, неуместным, осмеянным. В них — крик боли, отчаяния, проклятия из-за лжи и подлости окружающего мира. Поэт в ожидании появления настоящего человека: «Опять, тоскою к людям ведомый, иду...». У поэта «тоска к людям», тяга к человеку; но вот, оглядываясь по сторонам, он видит, что перед ним вместо человека — какое-то странное существо, лишенное человеческого облика:


Два аршина безликого розоватого теста:


Хоть бы метка была в уголке вышита.


Нет лиц, нет людей — такова основная мысль многих стихотворений раннего Маяковского.


Через час отсюда в чистый переулок


Вытечет по человеку ваш обрюзгший жир...


Жирные, лоснящиеся существа составляют массу окружающих.


Если Блок в «Плясках смерти» писал: «Как тяжко мертвецу среди людей...», то о традиции молодого Маяковского можно сказать: как тяжело средь мертвецов живому. Экстраверт Маяковский обращается к людям, но не находит понимания. В этот период доля поэта — характерно обостренное чувство одиночества, близкое к лермонтовскому или есенинскому. Только если у Есенина — «я один... и разбитое зеркало» — это трагический финал жизни, то у Маяковского «мостовая моей души изъезженной» — трагическое начало. Есенин пришел к нам с естественной, природной гармонией, но уходит ли с ней Маяковский? И с гармонией ли?


Все чаще в ранней лирике проступают тюремные очертания, обозначается образ «жизнь — тюрьма», возникают ассоциации, несущие мысль о несвободе: бог, пойманный арканом в небе; городовые, распятые перекрестком.


В стихотворении «Ко всему» этот образ разрастается до огромных размеров:


... вся земля —


Каторжник


С наполовину выбритой солнцем головой!


Жизнь в ранних стихотворениях Маяковского — несвободная, закованная, перечеркнутая тюремной решеткой.


Полжизни прошло, теперь не вырвешься...


... я в плену.


Нет мне выкупа.


Оковала земля, окаянная.


Я бы всех в жбви моей выкупал,


Да в дома облесен океан ее!


Жизнь заточена, «океан любви» обнесен в дома — такой предстает действительность в ранней поэзии Маяковского.


Вместе с образом тюрьмы, «загона», закованной земли развивается в творчестве Маяковского другой образ, сначала трагически окрашенный, — образ солнца.


Солнце у раннего Маяковского часто предстает в мрачном свете. Солнце — мучитель, проливающий кровь людей; солнце, едва просочившись в крохотную щелку, «как маленькая гноящаяся ранка», тут же прячется, тускнеет, побежденное мраком, теснотой. Солнце — «неб самодержец», жирных и рыжий, выезжающий «по тропам крыш».


Раннему Маяковскому мерещились «косые скулы океана», он мечтал о необъятных просторах жизни. Образ океана, как и образ солнца в ранние годы творчества, внутренне скован, несвободен. Как солнце заслонено решеткой, так и океан зажат в тиски.


Любовь громадины, «сфинкса» Маяковского — грандиозная, великая:


Любовь мою,


Как апостол во время оно,


По тысячи тысяч разнесу дорог.


Поэт «прекрасно болен», у него «пожар сердца». В поэме «Облако в штанах» любовь необходима, она прекрасна, даже если приносит боль:


...сквозь жизнь я тащу


Миллионы огромных чистых любовей


И миллион маленьких грязных любят.


Во «Флейте-позвоночнике» звучат ноты отчаяния; разрушение направлено на самого себя: «Все равно я знаю, я скоро сдохну».


В стихотворении «Ко всему» Маяковский, называя себя «величайшим Дон-Кихотом» говорит:


Любовь!


Только в моем


Воспаленном мозгу была ты!


Была... Любовь уходит. И в поэме «Война и мир» поэт боится оступиться, потерять оставшееся:


Оступлюсь —


И последней любовишки кроха


Навеки канет в дымный омут.


В поэме «Человек» Маяковский — в пламени любви.


... только


Боль моя


Острей —


Стою огнем обвеет,


На несгорающем костре


Немыслимой любви.


Костер несгорающий, но любовь немыслима, а боль — все острей...


И Маяковский бросается в другую стихию. От темы любви переходит к теме искусства,, поэта, его творчества.


В стихотворениях этой темы Маяковский говорит о необузданности, свободе творческой фантазии. Заявляет, что он не такой, как все. Его фантазия способна перевернуть мир:


Ноктюрн сыграть


Могли бы


На флейте водосточных труб?


Герой произведения бросает вызов: он — «бесценных слов мот и транжир». Поэт чист, но не защищен от грязи окружающих, которые взгромоздились «на бабочку поэтиного сердца».


В стихотворении «Эй» ясно видно, что фантазия поэта действительно не знает границу:


Эй!


Человек,


Землю саму



 







Зови на вальс!


В стихотворении «Поэт-рабочий» Маяковский доказывает, что работа поэта такая же, как и работа токаря, поэт — тоже «фабрика», деревообделочника — и голов людских обделываем дубы, рыбалка — «людей живых ловить, а не рыб», кузнеца — «мозги шлифуем рашпилем языка». И для Маяковского нет разницы между техником и поэтом. Они равны.


Сердца — такие ж моторы.


Душа — такой же хитрый двигатель.


Поэзия — главная, ведущая Пример сочинения для молодого Маяковского.


Я хочу одной отравы —


Пить и пить стихи.


Поэзия и жизнь поэта неразрывно связаны.


Видите —


Гвоздями слов


Прибит к бумаге я.


В поэме «Флейта-позвоночник» Маяковский оценивает свое творчество как что-то высшее, нечеловеческое:


Забуду год, день, число.


Запрусь одинокий с листом бумаги я,


Творись, просветленных страданием слов


Нечеловечья магия.


Жизнь Владимира Владимировича Маяковского началась знаменательное для России время подготовки первой русской революции. Все мысли и чувства Володи были сосредоточены на желании стать полезным революционному движению. Маяковского арестовывают за революционную деятельность; позже, вспоминая это время, он писал в поэме «Люблю»:


Что мне тоска о Булонском лесе?!


Что мне вздох от видов на море?!


Я вот


В «Бюро похоронных процессий»


Влюбился


В глазок 103 камеры.


Глядят ежедневное солнце,


Зазнаются.


«Чего — мол — стоят лученышки эти?»


А я


За стенного


За желтого зайца


Отдал тогда бы — все на свете.


«11 бутырских месяцев» сыграли важную роль в дальнейшей судьбе Маяковского-поэта. Это время он сам считал началом творчества. «Важнейшее для меня время. После трех лет теории и практики — бросился на беллетристику». Серьезное обращение Маяковского к литературе было попыткой взвесить свои собственные силы в литературном творчестве. Знакомство с Давидом Бурлюком приводит поэта в футуристическую группу. Русские футуристы провозглашали себя творцами искусства будущего, а основным средством его создания считали словотворчество. По существу же Маяковский с самого начала творчества стоял на позициях, прямо противоположных футуризму. Он формировался как революционный поэт-новатор.


Знаете ли вы, бездарные, многие,


Думающие, нажраться лучше как, —


Может быть, сейчас бомбой ноги выдрало


У Петрова поручика?..


Маяковский уже в первые годы создает остросоциальные произведения, пронизанные бунтарскими настроениями, беспощадной критикой буржуазной действительности. Метафорическая сложность образов не скрывает истинного смысла таких стихотворений поэта, как «Послушайте!», «Мама и убитый немцами вечер», «Скрипка и немножко нервно», «Вам!». Лирический герой произведения этих произведений предстает вместилищем всей человеческой боли и муки, рожденных несправедливым, антигуманным строем жизни царской России. Он чувствует себя ответственным за человеческое горе, готов защищать обездоленных людей. Сочувственной болью, горячей человечностью наполнены строки стихотворения «Мама и убитый немцами вечер».


Сейчас притащили израненный вечер.


Крепился долго,


Кургузый,


Шершавый,


И вдруг,—


Надломивши тучные плечи,


Расплакался, бедный, на шее Варшавы.


Слова, строй речи, изломанный ритм призваны выразить рвущиеся из глубины души чувства.


Антибуржуазная, гуманистическая направленность дооктябрьской поэзии Маяковского особенно четко выражена в поэме «Облако в штанах». Каждое слово поэмы — это дерзкий вызов буржуазной действительности, ниспровержение социальных, моральных и эстетических основ буржуазного строя и призыв к революции. Основной смысл поэмы автор произведения определил так: «Долой вашу любовь!», «Долой ваше искусство!», «Долой ваш строй!», «Долой вашу религию!»—четыре крика четырех частей. Лирическое начало поэмы как будто намечает глубокое интимное направление. Слова говорят о страдании, муке обманутой любви. Любимая говорит не об отсутствии любви, а ставит героя перед фактом замужества.


Вошла ты,


Резкая, как «нате!»,


Муча перчатки замш,


Сказала:


«Знаете —


Я выхожу замуж».


Любимую украло буржуазное общество, где не может быть настоящей любви.


Затем объединяется лирическое «я» с обобщенным «мы».


Мы сами творцы в горящем гимне — шуме фабрики и лаборатории.


Мы —


Каждый —


Держим в своей пятерне


Миров приводные ремни!


Поэт чувствует себя предтечей революции, на которую поднимается хозяин жизни — рабочий класс.


Где глаз людей обрывается куцый,


Главой голодных орд,


В терновом, венце революций


Грядет шестнадцатый год.


Поэт выступает как бунтарь против всего буржуазного строя.


Эй, вы!


Небо!


Снимите шляпу!


Я иду!


Богоборческая Пример сочинения тесно связана с обличением буржуазного строя и призывом к революции. О поэме сам Маяковский писал: «„Облако» вышло перистое. Цензура в него дула».


Острая постановка социальных вопросов времени, напряженно-трагическое ощущение себя лирическим героем, непримиримый протест против всей буржуазной действительности, призыв к революции, словесно-ритмическое звучание поэзии, гиперболизм образов, метафоричность языка — все это решительно выделило Маяковского среди других поэтов-футуристов. Со временем эти признаки станут отличительной чертой его поэзии.