"Мертвые души" Гоголь назвал поэмой. В этом определении жанра произведения есть глубокий смысл. Сатирически рисуя помещичье-чиновничью Русь, Гоголь наполняет произведение колоссальным общечеловеческим содержанием. С первой главы появляется, а затем разрастается и усиливается мотив дороги. Нарисованная сначала в сниженно-бытовом плане дорога затем приобретает значение образа-символа - пути, по которому несется Русь навстречу своему великому, хотя неясному будущему. В поэму входят картины бескрайних просторов России, бесконечных степей, в которых есть где разгуляться богатырю. Сатира в произведении Гоголя сочетается с глубоким лиризмом, потому что это произведение не только о шести помещиках, о десятке чиновников, об одном приобретателе, даже не о дворянстве, народе, зарождающемся сословии дельцов, - это произведение о России, о ее прошлом, настоящем, будущем, о ее историческом предназначении.

Поэма строится как сцепление циклов глав: вводная глава, шесть "помещичьих", "городские главы", наконец, 11-я, подводящая итоги и окончательно проясняющая, кто таков Чичиков (как известно, Гоголь продолжил поэму вторым томом, дошедшим до нас в отрывках). С Гоголем и "гоголевским направлением" (более поздний термин русской критики, введен Н.Г. Чернышевским) обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социальной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых деталей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях; обращение к темам петербургской жизни, изображение судьбы мелкого чиновника. Белинский считал, что в произведениях Гоголя отражается дух "призрачной" действительности тогдашней России. Белинский же подчеркивал, что творчество Гоголя нельзя сводить к социальной сатире (что касается самого Гоголя, то он никогда не считал себя сатириком).

"Мертвые души" - поэма, в которой историческая тема весьма и весьма значима. Историческая тема, можно сказать, въезжает вместе с Чичиковым в город NN. Не успевает он расположиться в трактире и заказать себе сосиски с капустой, как на него взглядывают с исторических полотен истори ческие лица, которым предстоит созерцать его русский обед. Чичиков поедает свои сосиски, мозги с горошком, пулярок и пирожки, а исторические герои, смотрящие с картин, только облизываются. История встречает его и в столовой Манилова: дети хозяина оказываются Алкидом и Фемистоклюсом, и между ними разыгрываются военные действия, состоящие в том, что Фемистоклюс кусает Алкида за ухо. Чичиков даже поднял несколько бровь, пишет Гоголь, услыхав это "отчасти греческое имя". Появление анти чных имен в соседстве с соплей, которую готов уронить в суп Фемистоклюс (в этом прибавлении к имени Фемистокла "юс" есть нечто бесконечно снижающее исторического Фемистокла), и бараньей костью, которую грызет Алкид, обмазывая себе щеки жиром, в мирнейшей и сахарнейшей Маниловке производит комический эффект. Но тема истории не прерывается на этом. Даже на стене дома Коробочки, куда уже ей (истории) вовсе незачем заглядывать (Манилов все-таки бывший офицер), висит не кто иной, как Кутузов, напоминая Чичикову о славных делах своего отечества, на которые так мало похожи его, чичиковские, неблаговидные поступки.


 







Как тени, сопровождают Чичикова в его странствиях образы всяческих всадников и полководцев, вождей революций и мировых знаменитостей. В доме Собакевича "на картинах все были молодцы, все греческие полководцы, гравированные во весь рост: Маврокордато в красных панталонах и мундире, с очками на носу, Колокотрони, Миуали, Канари. Все эти герои были с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу. Между крепкими греками, неизвестно каким образом и для чего, поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знаменами и пушками внизу..." И все время, пока между Собакевичем и Чичиковым идет деловой разговор, пока они торгуются и не сходятся в цене на "мертвых", эти портреты (тоже в некотором смысле "мертвые души") смотрят на них со стен, принимая участие в торге. "Багратион с орлиным носом, - пишет Гоголь, - глядел со стены чрезвычайно внимательно на эту покупку..." Бедная история! Ей ничего не остается делать, как принимать то, что совершается на ее глазах, - она даже съеживается, уменьшается от смущения.

В то же время реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи (например, писатель В.В. Набоков) вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль "фантастическим реализмом". Дело в том, что Гоголь - мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение "смещенной", "искривленной" реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском - важнейшими элементами эстетики Гоголя. Многое связывает Гоголя и с романтиками (например, с Э.-Т. Гофманом, у которого фантасмагория часто переплетается с социальной са тирой). Но, отталкиваясь от романтических традиций, Гоголь направляет заимствованные из них мотивы в новое, реалистическое русло. В "Мертвых душах" много юмора. Не случайно статья В.Г. Короленко о творческой судьбе Гоголя называется "Трагедия великого юмориста". В гоголевском юморе преобладает абсурдное начало. Традиции Гоголя унаследовали многие русские юмористы конца XIX и XX в., а также те писатели, которые ориентировались на эстетику абсурда (например, "обэриуты": Д. Хармс, А. Введенский и другие). Сам Гоголь был в некотором роде идеалистом и страстно желал "научиться" изображать положительно-прекрасный мир, подлинно гармонические и возвышенно-героические характеры. Склонность изображать только смешное и безобразное психологически тяготила писателя, он испытывал чувство вины за то, что показывает только гротескные, карикатурные персонажи. Гоголь неоднократно признавался, что передавал этим героям свои собственные душевные пороки, начинял их своей "дрянью и гадостью". Особенно остро эта тема звучит, например, в начале 7-й главы "Мертвых душ", а также в публицистике. В поздние годы творчества Гоголь переживал глубокий душевный кризис и был на грани психи ческого расстройства. В эти годы писатель давал своим ранее написанным произведениям неожиданную парадоксальную трактовку. Находясь в тяжелой депрессии, Гоголь уничтожил второй и третий тома поэмы "Мертвые души", и одной из причин этого поступка было болезненное неприятие писателем своего творчества.

С той поры когда Россия начала думать, все образованные, чуткие и свободомыслящие русские остро ощущают липкое прикосновение пошлости. В пошлости есть какой-то лоск, и ее глянец привлек внимание Гоголя-художника, задумавшего разоблачить эту пошлость. "Мертвые души" обращены к стране, где очень легко потерять себя, затеряться в пространстве, потерять свою душу. Сейчас нам это понятно более, чем когда-либо. Символичен здесь образ прокурора с бровями: только после того как он умер, выяснилось, что у него была душа, о существовании которой не подозревал ни он, ни окружающие. Искренне и надрывно звучит его знаменитая фраза: "Сооте чественники, страшно". Страшно оттого, что нарушаются пропорции в нашей ценностной системе, что перед молодыми людьми возникает соблазн грубых наслаждений и вещных желаний. Читая "Мертвые души", мы поражаемся мелочности, пошлости. Однако, дойдя до точки духовного небытия, до описания Плюшкина, мы вдруг встречаем описание сада, и чувствуем пробуждение надежды.