Центральным героем романа И.С. Тургенева "Отцы и дети" является Евгений Васильевич Базаров. Это фигура сложная, неоднозначная, характерная для своего времени и уникальная одновременно. В образе Базарова трагически переплелись максимализм отрицания и страстная самоотверженная душа, крайняя революционность и человечность. Противоречивость этих качеств разрушила героя, лишила его опоры, и "гигант", некогда цельная глыба, в итоге рассыпается от сознания собственной слабости. Но все это читатель узнает лишь в финале романа, а на первых страницах Тургенев рисует совсем другого Базарова. Знакомство с героем начинается с описания внешности, в котором автор характеризует его как человека умного, независимого, внутренне свободного и уверенного в себе. Базаров- "нигилист", как характеризует его друг Аркадий Кирсанов. Впрочем, для Аркадия смысл этого понятия куда у€же, нежели для самого Базарова, сила отрицания которого распространяется не только на прежний мир "отцов", но и на все новое: Евгений одинаково презирает и ленивый аристократизм Павла Петровича, тратящего силы души на переживание любовной драмы, и пошлый демократизм "новых людей ", Ситникова и Кукшиной, призванный скрыть их внутреннюю пустоту и ущербность.

Базаров - революционер, однако у него нет положительной программы действий. В разговоре с Павлом Петровичем он ничего не предлагает; единственное, что сообщает Базаров относительно будущей своей деятельности, - это знаменитое "сначала нужно место расчистить". В этих словах сказывается максимализм героя: построить новый мир можно только в том случае, если старый будет разрушен до основания. Предполагается, что все это делается из любви к народу, однако Базаров презирает народ за его глупость, суеверие, лень и пьянство. Только то и можно узнать, что в будущем идеальном мире Базарова не будет злых и глупых, потому что это будет не важно. Злость и глупость, по мнению Базарова,- болезни, поэтому надо вылечить общество: "Исправьте общество, и болезней не будет". Следуя логике героя, все люди одинаковы, как деревья в лесу. И если он, Евгений Базаров, сильная личность, может быть хозяином судьбы, то таковыми должны стать и все остальные. Столь высокие требования к человечеству парадоксальным образом оборачиваются делением на "богов" и "олухов", причем лично себя Базаров причисляет к первым.

Отрицание Базарова направлено не просто против авторитетов, принципов, суеверий, но против веры вообще, против всего, что не исходило бы из собственных потребностей человека, из его собственного опыта. И это неотъемлемое качество его мышления. Любой порок, любое несовершенство моментально восстанавливают Базарова против себя, и никакие положительные качества не могут его компенсировать. Любовь как чувство Базаров отрицает в силу его бесполезности. Он признает лишь физическую потребность, в отношении к женщинам он прост: нравится-"добивайся толку", нет-и не надо. Тем ощутимее внутренне сопротивление героя, сознающего, что и он подвержен этому "бесполезному чувству". Ранее вопрос правоты для Базарова решался просто: кто сила-тот и прав. Однако, чувствуя огромную силу за собой, Базаров не смог завоевать любовь женщины, и тем больнее это поражение отозвалось в герое, ведь он не смог победить этого чувства и в себе. Встреча с Анной Сергеевной Одинцовой стала своеобразной проверкой на прочность той философии отрицания, которой придерживался Базаров. В начале романа он казался невозмутимо спокойным, ничто не могло вызвать в нем эмоционального взрыва. Но едва Аркадий представляет его Одинцовой, "сконфуженность" появляется на лице Базарова. И чем настойчивей в нем чувство любви, тем яростней герой нападает на столь ненавистный ему "романтизм". Во второй части романа герой переживает духовный кризис. Любовь, приносящая счастье, дарующая жизнь, для Базарова стала силой разрушительной, враждебной его внут реннему миру. Страсть огромной силы принесла герою страдание, она лишила его уверенности, зародила сомнения. Герой впервые почувствовал собственную уязвимость. Именно "человеческое", индивидуальное, страдающее оказалось вдруг единственно возможным, несмотря на всю силу базаровского отрицания.



 








Любовь к Одинцовой опровергала все законы парадоксальной логики Евгения Базарова. Анна Сергеевна - женщина из другого мира, она достойна Базарова по многим причинам: она в той же мере, но по-другому горда, по-особому умна, по-своему независима. Возможно, стремление к Одинцовой в Базарове есть лишь желание восполнить себя, собственную односторонность. В одном лишь Одинцова ему уступает: в умении страстно увлекаться. Сила любви Базарова пугает Анну Сергеевну. А для Евгения очевидность неудачи становится болезненным ударом. Он впервые ничего не может сделать, ничего не может изменить. Собственное страдание становится толчком к пониманию страдания других, к примирению с возможностью правоты других, а не только своей собственной. Он учится прощать эту слабость "отцам", одновременно признавая их право на ту жизнь, которую они ведут, на возможность этой жизни как единственно правильной и мудрой. Проявление индивидуальности Базаров рассматривает как слабость, поражение, только себе он не в состоянии этого простить. Неспособность справиться с чувствами приводит к безразличию, а та, в свою очередь, к закономерной, но тем не менее трагической смерти.

Случайность, вызвавшая смерть, была предопределена ситуацией, в которой сильный духом герой пал перед неизбежностью некоей высшей силы. Перед смертью Базаров пытается примириться с окружающей его жизнью. Он принимает суеверие родителей и не противится собственным чувствам. Евгений как будто вновь обретает прежнюю целостность в желании умереть, но эта целостность приходит к нему вместе с осознанием, что отрицание и человечность не мешают друг другу. Базаров уступает собственным чувствам, но это поражение становится своеобразным торжеством. Образ Базарова столь же типичен, сколько и уникален. Можно сказать, что вечный конфликт чувственного и разумного начал этот герой испытал много острее, чем следовало, но такова природа героя, и силы, заложенные в нем, при столкновении вызвали взрыв. Потеряв прежнюю уверенность, Базаров не смог бы больше продолжать жить. Смерть стала закономерным итогом. Бескомпромиссный максимализм его отрицания был заранее обречен на гибель.