В элегии «К Овидию» Пушкин утверждал высокое назначение поэта, через историческую аналогию утверждал как истину главное дело своей жизни. «К Овидию» для Пушкина было не обычным, не очередным стихотворением, а особенным, этапным, в трудные годы оно помогло ему осветить и утвердить свой путь:

    * Но если обо мне потомок поздний мой
    * Узнав, придет кокать в стране сей отдаленной
    * Близ праха славного мой след уединенный
    * Брегов забвения оставя хладну сень,
    * К нему слетит моя признательная тень,
    * И будет мило мне его воспоминанье.
    * Да сохранится же заветное преданье:
    * Как ты, враждующей покорствуя судьбе,
    * Не славой - участью я равен был тебе.
    * Здесь, лирой северной пустыни оглашая,
    * Скитался я в те дни, как на брега Дуная
    * Великодушный грек свободу вызывал,
    * И ни единый друг мне в мире не внимал,
    * Но чуждые холмы, поля и рощи сонны,
    * И музы мирные мне были благосклонны.

Одним из излюбленных жанров поэтов-романтиков являлся жанр баллады. В этом жанре, как известно, очень много писал Жуковский. Обращался к нему в романтический период своего творчества и Пушкин.

Его самое значительное произведение в этом роде - баллада 1822 г. «Песнь о вещем Олеге». Материалом для пушкинской баллады послужило событие полулегендарное, взятое из средневековой истории. Так часто бывало и в балладах Жуковского. «Песнь о вещем Олеге» напоминает Жуковского и некоторыми своими мотивами, например мотивом роковой предопределенности, и даже ритмическим рисунком стиха. Как и многие баллады Жуковского, стихотворение Пушкина написано наиболее характерным для баллады размером - перемежающимся четырех- и трехстопным амфибрахием. На этом, однако, сходство с Жуковским кончается я начинаются важные различия, осознанные самим Пушкиным. Прежде всего стихотворение Пушкина написано на русский исторический сюжет, в то время как материалом баллад Жуковского является, как правило, европейское средневековье. Позднее, 14 апреля 1831 г., Пушкин напишет Плетневу: «Предания русские ничуть не уступают м фантастической ПОЭЗИИ преданиям ирландским и германским».

В основе пушкинской баллады лежит летописный рассказ - и это тоже накладывает своеобразный отпечаток на произведение. Летописный рассказ того типа, который использовал Пушкин, воспринимается как правдивое предание, как сказка, подтвержденная документально. Это придает пушкинской балладе вид подлинности и безыскусственности.



 





В одном, однако, жанр остался неизменным: в установке на поэтическую свободу. Дружеские послания и романтической поры пушкинского творчества - это всегда непринужденный, открытый разговор о разных предметах и на разные темы. Это делает послания разнообразными и разнохарактерными как по содержанию, так и по стилистике.

В послании «В. Л. Давыдову» (1821) в игриво-остроумном, поэтически легком тоне Пушкин ведет рассказ о делах и днях своих:

    * Я стал умен, я лицемерю
    * Пощусь, молюсь и твердо верю,
    * Что бог простит мои грехи,
    * Как государь мои стихи.
    * Говеет Инзов, И намедни
    * Я променял парнасски бредни
    * И лиру, грешный дар судьбы,
    * На часослов и на обедни,
    * Да на сушеные грибы.

Рядом с этим в том же послании в свободном соединении - внешне легко поданные политические новости и собственные суждения по поводу этих новостей;

    * Но те в Неаполе шалят,
    * А та едва ли там воскреснет…
    * Народы тишины хотят,
    * И долго их ярем не треснет.

Иной характер носит стихотворение того же жанра «Из письма к Гнедичу» (1821). В нем много литературных имен, в основном литературная атмосфера. Здесь Овидии, «Юлией венчанный и хитрым Августом изгнанный», Гомер, чью музу Гнедич «нам явил и смелую певицу славы от звонких уз освободил», здесь собственные мысли о поэте и поэзии.