В Москве скучно. Одни бездомные собаки бродят по безлюдным улицам. Все работают по новозаведенным мануфактурам, кузням. Колокольного звона больше не слышно. Колокола сняты и отвезены на Литейный двор, перелиты в пушки. Из боярских домов холопы взяты в солдаты, а сыновья — в ученье.

Царевна Наталья приехала в Измайловский дворец, построенный её отцом. Ее встретили Анисья Толстая да две сестры Меншикова, Марфа и Анна, взятые для обучения политесу.
Толстая ахала на заграничный наряд царевны. Та похвасталась, что это платье ей прислала Санька (Александра Ивановна Волкова) из Гааги. Четвертая женщина стояла в стороне, скромно опустив руки. У нее были лукавые губы ярко-вишневого цвета и глаза вишневого же оттенка, румянец во всю щеку и темные кудрявые волосы. Наталья не понимала еще, приятна или нет ей эта мариенбургская полонянка, взятая под солдатской телегой к маршалу Шереметеву, выторгованная у него Меншиковым, а потом покорно отданная Петру.

Вскоре Катерину перевезли в домик на Арбате, купленный для нее, а затем в Измайловский дворец под присмотр Анисьи Толстой. Петр часто слал ей сюда коротенькие смешливые письма. Наталья спросила Катерину, а не хочет ли она и себе такое платье, как у царевны? Та ответила, что очень хочет.


 




Толстая скороговоркой сказала Наталье, что Катерина робеет перед царевной, не может понять, за что её вдруг полюбил царь? Наталья приказала всем купаться. Катерина смущалась под пристальным взглядом царевны. Наталья подплыла к Катерине и сказала: «Красивая ты, Катерина, я рада, что братец тебя любит». Катерина смущенно поблагодарила. Наталья сказала: если Катерина будет умна, царевна будет ей другом.
Царевна жаловалась, что упираются боярские роды, не хотят дочерей учить политесу. А брат Петр просит её не оставлять их в покое. Вот к осени она заведет в Кремле «тиатр» (театр), сейчас переводит французские пьесы, сочиняет сама, возится с комедиантами. Вначале будет показано «Пещное действо», а к приезду Петра, к Новому году, намерена царевна показать пьесу о Дон-Жуане. Наталья жалела, что рядом нет Александры Волковой. «Говорит бойко на трех языках, сочиняет вирши…» (стихи). Сейчас она в Гааге и из-за нее происходят дуэли, даже есть убитые. Сама же Волкова собирается в Париж, ко двору Людовика Четырнадцатого, — блистать. Толстая сказала Меншиковым: к этому успеху дорога через учение.


Царевны Екатерина и Марья после заключения Софьи в Новодевичий монастырь были выселены на Покровку. Их дворню кормили, но денег в руки не давали. Катьке было под сорок, Машка на год моложе. Вся Москва знала, что они бесятся с жиру и от нечего делать красятся, румянятся и скачут в танцах. Живут с певчими, рожают от них ребят и отдают тех ребят в Кимры на воспитание. Заставляют бабу продавать их ношенное, чтобы деньги потом отдать своим любовникам.
Наталья давно собиралась крутенько поговорить с сестрицами, урезонить. Теперь же царевны повадились ездить в Немецкую слободу, где у сахарницы набрали сладостей на десять рублей, а заплатить нечем, пообещали потом прислать. От сахарницы поехали к Анне Монс, просить деньги в рост, но та ничего не дала без заклада. Им захотелось есть, и они напросились на обед в дом сержанта Данилы Юдина. Потом напросились на обед к английскому купцу Вильяму Пилю. Так и ездили до ночи по слободе.
5
Наталья мчалась в карете по Немецкой слободе. Она понимала, что её сестрицы насмешили всех иностранцев. Теперь будут говорить, что у «царя Петра сестры — варварки, голодные попрошайки». До слез было стыдно царевне за своих незадачливых сестер. Она приказала своей придворной вызвать их от прусского посланника, где они сейчас находились. Вскоре сам посланник подбежал к карете, приглашая Наталью в гости. Но она жестко ответила, что не пойдет к нему. «Стыдными делами занимаешься, батюшка…»
Вскоре вышли царевны, как две копны, в широких платьях. Увидя сестру, испугались и всю дорогу молчали.
Войдя к ним в горницу, Наталья начала их отчитывать, пугать монастырским заточением. Как не стыдно попрошайничать, кто надоумил кланяться Монс? Наталья возмущалась: братец изо всех сил из пучины нас тянет, сам пилит и рубит, гвозди вбивает, под ядрами ходит, только чтоб из нас людей сделать. «А эти! Да ни один лютый враг того не догадается, что вы сделали…» Потом в комнату нагло влетели шуты и шутихи, затеяли потешную драку. Наталья прикрикнула, но её голос потонул в общем гвалте. Так уезжать было нельзя. Наталья понимала, сестры только посмеются ей вслед. Вдруг все стихло, шуты стали разбегаться. В горенку вошел Ромодановс-кий. Он сказал, что выставит у терема сестриц стражу, дабы не выходили никуда. В баньке их живет распоп Гришка, варящий зелья: любовное, при-воротное и от зачатия. А также пишет подметные письма, сносится с Софьей, сидящей в Новодевичьем монастыре. Ромодановский пообещал Наталье во всем разобраться, а её отослал, чтобы не маралась в эти дела.