Шолохов говорил: «Я писал «Поднятую целину» по горячим следам, в 1930 году, когда еще были свежи воспоминания о событиях, происходивших в деревне и коренным образом перевернувших ее: ликвидация кулачества как класса, сплошная коллективизация, массовое движение крестьянства в колхозы».

Несмотря на веру писателя в светлое будущее про­водимых реформ, сцены «ликвидации кулачества как класса» в «Поднятой целине» драматичны. К сожале­нию, коммунистами руководит ложное убеждение, что путь в счастливое будущее лежит через насилие и кровь, через раскрестьянивание деревни.

Первое же гремяченское собрание принимает по­становление раскулачить «богатеньких». Разворачи­ваются сцены раскулачивания Гаева, Лапшинова и прочих, происходит раздача фактически награблен­ного имущества беднякам.

Одним из ярких таких эпизодов является эпизод раскулачивания семьи Фрола Дамаскова.

Сын Фрола, Тимофей — лучший в хуторе гармо­нист и девичий любимец. В эпизоде раскулачивания он нарисован наглым и развязным. Саркастично Ти­мофей приветствует незваных гостей. Сам Фрол, ус­лышав о конфискации имущества, гневно бросает ложку. Здесь он еще сильный и властный человек, глава семьи. На его вопрос о причинах такого реше­ния ответ короток: «Уничтожаем тебя как кулацкий класс». То, что Дамасков выполнил норму по сдаче хлеба, в отличие от некоторых бедняков, никого уже не волнует. Документы, недавно выданные советской властью, оказывается, никакой силы при раскулачивании не имеют. Нет предела негодованию Рваного. «Вы грабиловку устраиваете!» — бросает его сын в лицо коммунистам, заступаясь за отца и все еще веря, что на гремяченскую власть можно найти управу.


























 





























Однако вскоре гнев Фрола сменяется полным бес­силием перед произволом. Он способен лишь лежать недвижимо, сложив руки, как покойник, и слушать, как описывают его имущество. Сравнение Дамаскова с покойником не случайно: в хозяйстве вся его жизнь, долгие годы кровью и потом он зарабатывал все это имущество. В ход идет и содержимое женских сунду­ков и даже гармошка. В отчаянье дочь Дамаскова на­тягивает на себя девятую юбку. Разметнову противны и жалки «ее мокрые, красные, как у кролика, глаза. Трудно ей представить, как жить дальше, лишив­шись всего сразу. Какая судьба ждет ее, девицу на вы­данье, у которой забирают последний наряд?

Борцы за правое дело рушат все на своем пути. Лов­ко выдергивают они из арбы шкворень, взламывают замок на амбаре. Им весело: из амбара доносятся оживленные голоса и хохот. А в это время, полностью разбитая и раздавленая происходящим, в трагиче­ском одиночестве сидит возле хозяина вся дамасков-ская семья. Награбленное имущество быстро идет в ход: на Молчуне вскоре оказываются добротные, ко­жей подшитые Фроловы валенки, по-хозяйски он черпает из ведерного жестяного бака сладкий тягучий мед.

Вот и вся борьба. Не понадобились в ней ни сила убеждения, ни гуманистические наветы. Борьба за новый строй носила классовый характер, и во время нее происходило отступление от общечеловеческих ценностей. Одобрялась любовь к человеку, социально близкому и ненависть к тому, кто именовался классо­вым врагом.

Подлинное название «бою святому и правому» — грабеж. Советской властью это было официально раз­решено. Сцены раскулачивания позволяли прояв­ляться самым низменным человеческим чувствам и устремлениям: ненависти, зависти, злобе, мести. Са­мое страшное, что ярая пропаганда такой деятельно­сти освобождала каждого участника подобного эпизо­да от моральной ответственности. Итог этих начина­ний, увы, печален. Достаточно посмотреть беглым взглядом на современную деревню...