Трудно было в точности обозначить причины, вследствие которых в расстроенной голове Катерины Ивановны зародилась идея этих бестолковых поминок. Может быть, тут всего более имела влияние та особенная гордость бедных и забитых людей, их потребность только бы быть «не хуже других».

Закупками распорядилась сама Катерина Ивановна. Стол накрывала хозяйка квартиры Амалия Ивановна Липпевехзель, блюда все готовились у нее на кухне.
Из приглашенных не пришли многие. За столом собрались поляк, канцелярист, глухой и почти слепой старик, пьяный отставной поручик, один неизвестно откуда взявшийся гость сразу сел за стол, даже не поклонившись хозяйке. А одна личность, за неимением платья, явилась было в халате, но это было до такой степени неприлично, что стараниями Амалии Ивановны и поляка его вывели.
Раскольников вошел почти в ту самую минуту, как воротились с кладбища. Катерина Ивановна ужасно обрадовалась ему, это был единственный образованный гость. Она посадила его за стол рядом с собой с левой стороны, с правой стороны сидела Амалия Ивановна.

- Во всем эта кукушка виновата. Вы понимаете о ком я говорю: об ней, об ней! - и Катерина Ивановна кивала на хозяйку. - Смотрите-ка, вытаращила глаза. Она думает, что мне покровительствует и мне честь делает, что присутствует. Я просила ее, как порядочную, пригласить народ получше и именно знакомых покойного, а смотрите, кого она привела, шуты какие-то! Чумички!
Вернулась Соня от Лужина. Она знала, что усмирит и успокоит Катерину Ивановну, польстит ей, а главное - гордость ее будет удовлетворена. Поэтому поспешила тотчас передать ей извинения Петра Петровича, стараясь говорить так, чтобы всем было слышно. Это сообщение действительно положительно подействовало на вдову.
Но скандал все-таки произошел. Катерина Ивановна своими придирками вывела из себя Амалию Ивановну. Амалия Ивановна, бегая по комнате, кричала, что она хозяйка и чтоб Катерина Ивановна «в сию минуту съезжаль с квартир». Когда Катерина Ивановна отпихнула сдерживающую ее Соню и уже готова была сорвать с хозяйки чепчик, дверь отворилась и на пороге появился Петр Петрович. Он стоял и строгим внимательным взглядом оглядывал всю компанию. Катерина Ивановна бросилась к нему.

- Петр Петрович! - закричала она. - Защитите хоть вы! Внушите этой глупой твари, что не смеет она так обращаться с благородной дамой в несчастии. Помня хлеб-соль моего отца, защитите сирот.
- Позвольте, сударыня...- отмахивался Петр Петрович, - папеньки вашего, как известно вам, я совсем не имел чести знать... (кто-то громко захохотал). Я по своей надобности. - И Петр Петрович направился прямо к Соне.
- Извините, что я прерываю, но дело довольно важное, - заметил Петр Петрович, как-то вообще и не обращаясь ни к кому в особенности, - я даже рад при публике. Амалия Ивановна, прошу вас покорнейше, в качестве хозяйки квартиры, обратить внимание на мой последующий разговор с Софьей Ивановной. Софья Ивановна, - продолжал он, обращаясь к чрезвычайно испуганной Соне, - со стола моего, в комнате друга моего, Андрея Семеновича Лебезятникова, тотчас же вслед за посещением вашим, исчез принадлежавший мне кредитный билет сторублевого достоинства. Если каким бы то ни было образом вы знаете и укажете нам, где он теперь находится, то дело только тем и кончится. В противном же случае принужден буду обратиться к мерам весьма серьезным, тогда... пеняйте уже на себя-с!

Совершенное молчание воцарилось в комнате. Соня стояла мертвенно-бледная.
- Я не знаю... Я ничего на знаю... - слабым голосом проговорила она.
- Нет? Не знаете? - переспросил Лужин и еще несколько секунд помолчал. - Вы были у меня, свидетель тому Андрей Семенович. На столе у меня лежали деньги. Я дал вам десятирублевый кредитный билет в виде помощи вашей родственнице. После вашего ухода я пересчитал деньги, не хватало ста рублей.
- Я ничего не брала у вас, - прошептала в ужасе Соня, - вы дали мне десять рублей, вот возьмите их. - Соня вынула из кармана десятирублевую бумажку и протянула Лужину.
- А в остальных ста рублях вы так и не признаетесь? - укоризненно и настойчиво произнес он, не принимая билета. - Амалия Ивановна, надо позвать полицию, - тихо проговорил Лужин.
- Я так и зналь, что она вороваль! - всплеснула руками Амалия Ивановна.
Со всех сторон раздался вдруг громкий говор. Все зашевелились.
- Как! - вскрикнула вдруг Катерина Ивановна. - Соня! Как ты смела брать от него десять рублей. - И выхватив у Сони бумажку, скомкала ее и наотмашь бросила прямо в лицо Лужину.
- Удержите эту сумасшедшую! - закричал он.




 







- Это я-то сумасшедшая? - взвизгнула Катерина Ивановна. - Сам дурак, низкий человек! Это Соня-то воровка! - И она истерически захохотала. - Видали дурака? Она как вернулась от вас, так из комнаты никуда не выходила. Обыщите ее.
И Катерина Ивановна, в исступлении, теребила Лужина, таща его к Соне.
- Я готов-с...- это следует при полиции, впрочем, и теперь свидетелей слишком достаточно. Я готов-с... Но, во всяком случае, затруднительно мужчине... по причине пола...

- Пусть кто хочет, тот и обыскивает! - кричала Катерина Ивановна. - Соня, вывороти им карманы! Вот, вот! Смотри, изверг, вот, пустой, здесь платок лежал, карман пустой, видишь! Вот другой карман, вот, вот! Видишь! Видишь!
Но из одного кармана вдруг выскочила бумажка и упала к ногам Лужина. Он поднял ее двумя пальцами. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою руку, показывая всем билет.
- Воровка! Вон с квартир! Полис! Полис! - завопила Амалия Ивановна.
Краска залила лицо Сони, она закрылась руками.
Петр Петрович искоса взглянул на Раскольникова.
- Как это низко! - раздался вдруг громкий голос в дверях.
Петр Петрович вдруг быстро оглянулся.
- Какая низость! - повторил Лебезятников, пристально глядя ему в глаза. - И вы осмелились меня в свидетели поставить? - сказал он, подходя.
- Что это значит, Андрей Семенович? - пробормотал Лужин.
- То значит, что вы клеветник! - горячо проговорил Лебезятников. Я готов принять какую угодно присягу и подтвердить, что я видел, как вы, Петр Петрович, провожая Софью Семеновну, подсунули ей в карман эту сторублевую бумажку. Я думал, что вы делаете добро незаметно, чтобы избежать благодарностей. Лужин побледнел.

- Лжете вы и клевещете на меня! - закричал Петр Петрович, - это вы из-за зла, что я не разделяю ваших вольнодумных мыслей.
- А, ты вон чем хочешь запугать! - крикнул Лебезятников. - Врешь! Зови полицию, а я присягу приму! Одного не могу понять: для чего он рискнул на такой низкий поступок!
- Я объясню и, если нужно, то тоже присягу приму! - заговорил Раскольников. - Этот господин сватался к моей сестре, да я его выгнал. А зная мое доброе отношение к Софье Семеновне, он хотел опозорить ее, и стало быть, и меня в глазах моей сестры. Не говорю уже о том, что он мстил лично мне, потому что имеет основание предполагать, что честь и счастье Софьи Семеновны очень для меня дороги. Вот и вся причина, и другой быть не может!
Со всех сторон стали раздаваться разнообразные восклицания. Все затеснились к Петру Петровичу. Он стал продираться сквозь толпу к выходу. Но подвыпившему поручику не хотелось его так отпускать, он запустил стакан в спину Лужину, но попал в Амалию Ивановну. Она взвизгнула. С ней началась истерика. Как бешеная бросилась она к Катерине Ивановне, считая ее во всем виноватою:
- Долой с квартир! Сейчас! Марш! - и начала хватать вещи Катерины Ивановны и сбрасывать их на пол.
Не выдержав, Соня бросилась вон из комнаты и побежала домой.
Раскольников вышел и направился на квартиру Сони.