Раскольников стал суеверен, и во всей последовательности событий последнего времени он всегда потом наклонен был видеть некоторую таинственность. Еще после первого посещения старухи, когда в его голове только начала наклевываться странная мысль, он в трактире услышал разговор приятелей: студента и офицера. Студент рассказывал офицеру о процентщице, Алене Ивановне, от которой Раскольников только что вышел, какая она жадная, свою сводную сестру Лизавету тиранит, а та стирает за ней, убирает квартиру, никакой работой на стороне не гнушается и весь заработок отдает старухе.

- Вот что я тебе скажу, - с жаром говорил студент. - Я бы эту проклятую старуху убил и ограбил, и уверяю тебя, что без всякого зазора совести.
Офицер захохотал, а Раскольников вздрогнул. Как это было странно!
- Скажи, - спросил офицер, - убьешь ты сам старуху или нет?
- Разумеется, нет! Я из справедливости...

- А по-моему, коль сам не решаешься, так нету тут никакой справедливости!
Раскольников был в чрезвычайном волнении. Этот случайный трактирный разговор имел на него влияние при развитии дела: как будто было тут какое-то определение, указание...




 






После возвращения домой Раскольников опять заснул. Крепкий, свинцовый сон налег на него, как будто придавил. Несколько раз приходила Настасья, приносила еду и безуспешно пыталась поднять постояльца. Он проспал до вечера другого дня.

Проснувшись, Раскольников поел немного супа. Без аппетита, ложки три-четыре, как бы машинально. Вдруг он ясно услышал, что бьют часы. И необыкновенная лихорадочная суета охватила его вдруг. Из старой рубашки он сделал петлю для топора (он решил это сделать топором) и пришил ее к своему широкому пальто под левую мышку. Потом слазил под свой диван и достал оттуда давно приготовленную дощечку, величиной схожую с папиросницей, приложил к ней тонкую железную полоску для веса, аккуратно завертел их в чистую белую бумагу и обвязал тоненькой тесемочкой, а узелок приладил так, чтобы помудренее было развязать. О том, как достать топор, он не думал. Настасьи по вечерам часто не было дома, и поэтому нужно было, выждав момент, незаметно проникнуть на кухню, взять топор, а потом, после, так же незаметно и положить. План его чуть не сорвался в самом начале. Спускаясь по лестнице, он незаметно бросил взгляд в открытую дверь хозяйкиной кухни. Настасья была на месте и по всем признакам никуда не собиралась уходить. Этим обстоятельством Раскольников был поражен ужасно.
Он остановился в раздумье напротив дворницкой, дверь в которую была приоткрыта. «И с чего взял я, - думал он, - с чего взял я, что Настасьи непременно в эту минуту не будет дома?» Ему хотелось смеяться над собой от злости... «И какой случай навсегда потерял!» Вдруг он вздрогнул. Из каморки дворника, из-под лавки что-то блеснуло ему в глаза... Он осмотрелся кругом - никого, окликнул дворника, никто не ответил. Он бросился за топором, вытащил его из-под лавки и тут же, не выходя, прикрепил его к петле и вышел. Пройдя степенно, чтобы не обратить на себя внимание, кружным путем, Раскольников оказался перед воротами старухиного дома. В ворота как раз въезжал огромный воз сена. За этим возом, никем не замеченный, он проскользнул во двор и оказался на старухиной лестнице.

Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав под пальто и оправив еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматься по лестнице. Во втором этаже в незаселенной квартире работали маляры. В третьем этаже, прямо под старухиной, квартира, похоже, была пустая, квартира напротив тоже пустая. Вот и четвертый этаж, он задыхался. На одно мгновение пронеслась в голове его мысль: «Не уйти ли?» Но он не дал себе ответа. Сердце его, как нарочно, стучало сильней, сильней, сильней... Он не выдержал, медленно протянул руку к колокольчику и позвонил. Через полминуты еще раз позвонил, погромче.

Нет ответа. Чувства его были изощрены, он стал прислушиваться и различал как бы осторожный шорох за дверью. Он нарочно пошевелился и что-то громко пробормотал, чтоб и виду не подать, что прячется; потом позвонил в третий раз, но тихо, солидно и безо всякого нетерпения. Мгновение спустя послышалось, что снимают запор.