Типичные характеры купцов Радищев раскрывает в главе «Новгород». В Новгороде путешественник встречается с именитым гражданином, купцом Карпом Дементьичем и его семьей. Он рассказывает в ироническом тоне историю его обогащения в результате мошенничества с вексельным правом. По «Жалованной грамоте городам» (1785) именитым гражданином мог быть объявлен обладатель капитала в 50 тысяч и более рублей. К таким относился и Карп Дементьич; но с 1790 года он уже не числился купцом и не имел права торговать. Это право перешло к его сыну Алексею Карповичу. Так произошло из-за спекуляции с векселями. Торгуя льном, хитрый Карп заключал договора с разными лицами на оптовую поставку льна и при подписании контракта получал половину денег вперед, выдав векселя на сумму 30 тысяч рублей (заемные письма). Одновременно он купил на 20 тысяч разных заморских товаров расплатившись опять-таки векселями.

Воспользовавшись благовидным предлогом - неурожаем льна, он отправил заимодавцам, петербургским купцам, лишь малую часть товара - 1.000 пудов, а сам объявил себя несостоятельным должником. На самом же деле Карп перевел все свое имущество на имя сына. Тем же купцам, которым он был должен за заморские товары, новгородский пройдоха объявил, что он разорен. Заимодавцы могли бы посадить несостоятельного должника в долговую тюрьму - «яму», но в таком случае они не вернули бы своих денег и обязаны были бы содержать банкрота. Ловкий купец предложил заимодавцам отступного: по 15 копеек за 1 вексельный рубль. Те согласились, и мошенничество удалось Карпу Дементьевичу. Последний неспроста называет путешественника благодетелем, так как тот тоже стал жертвой его мошенничества. Дед путешественника в 1737 г. занял у кого-то 1.000 рублей и написал на себя вексель. Карп Дементьич купил этот вексель в 1780 году. «Явился он ко мне, - рассказывает путешественник, - с искусным стряпчим, и в то время взяли они с меня милостиво, одни только проценты за 50 лет, а занятой капитал мне весь подарил». Мошенничество, однако, заключалось в том, что по закону срок векселя давно истек, да и сам векселедатель (дед путешественника) умер, стало быть, купец вообще не имел права требовать с путешественника уплаты по просроченному векселю.

Социальная характеристика на этот раз сочетается у Радищева с литературным портретом. Вначале он как будто берется описать портрет купца по примеру Лафатера, сочинителя «Физиогномики», который по «силуэту» узнавал, кто умен, а кто глуп, и сам иронизирует над этой бесплодной затеей: «Но, любезный читатель, ты уже зеваешь. Полно, видно, мне снимать силуэты. Твоя правда; другого не будет, как нос да нос, губы да губы. Я и того не понимаю, как ты на силуэте белила и румяна распознаешь». Вместо «силуэтов» писатель предлагает живые образы. Образы Карпа Дементьича и членов его семьи - это первые в русской беллетристике индивидуализированные реалистические портреты литературных персонажей.

В прозе классицизма портреты персонажей давались в весьма условной манере, путем перечисления типовых черт, соответствующих данному полу, возрасту, общественному положению и психологическому состоянию (например, в повестях и романах В. А. Левитина, М. Д. Чулкова, Ф. А. Эмина, в поэмах М. М. Хераскова). Радищевские портреты были значительным шагом вперед в движении русской литературы к реалистическому портрету. Писателю удалось запечатлеть самое типическое и одновременно индивидуальное в облике, манерах, мимике, движениях и поведении купцов. Вспомните, например, как они кланяются. Карп Дементьич кланяется «об руку», т. е. наклоня голову к руке; эта манера у него сохранилась с той поры, когда он был мелким купчишкой. Алексей Карпович кланяется «гусем», т. е. легким наклоном головы, осознавая значительность своего положения.

По мысли Радищева, купчиха Аксинья Парфентьевна - ханжа. Она делает только вид, будто ничего не пьет, на людях она для приличия выпивает лишь полрюмки рейнского вина, а тайком в чулане напивается. Таков же и ее сын Алексей - горький пьяница: «а нос уже багровой», - замечает, писатель. Это подчеркнутое Радищевым ханжество купеческой семейки - типовая черта всего купеческого сословия - свидетельствует о наблюдательности автора «Путешествия» и о его мастерстве психологической индивидуализации героев задолго до того как в русской литературе был открыт психологический способ обрисовки характеров литературных персонажей.


 






Такое же отрицательное впечатление оставляет и образ купчихи Ш., сводни и ростовщицы, обрисованный в сатирическом письме из Петербурга к случайному попутчику путешественника. Радищев прибегает здесь к форме письма - излюбленному жанру сатирических журналов XVIII в. Но в текст письма писатель ввел драматический комедийный диалог, которым пользовался Д. И. Фонвизин в журнале «Друг честных людей, или Стародум». Образ госпожи Ш. создается несколько, иным способом, чем образы семейства новгородского купца. В нем отсутствует словесный портрет, но кратко рассказывается биография купчихи. Причем на первый план выступают социальные черты, раскрываются результаты деятельности госпожи Ш. (см. главу «Зайцово»).

«Путешествие из Петербурга в Москву» - страстный обвинительный акт господствующим классам России того времени, поставившим страну на край гибели. Нравственная порча поразила не только дворян-помещиков, но и чиновников, купцов, военных, духовенство.

В главах «Чудово» и «Вышний Волочок» Радищев обрушивается на горожан, считая, что город, населенный пребывающими в тунеядстве представителями господствующих классов, безжалостно эксплуатирует деревню, выжимая из нее последние соки.  Радищев называет Петербург не иначе, как «жилищем тигров», потому что «единое их весели грысть друг друга; отрада их - томить слабого до издыхания и раболепствовать власти». Главная причина, почему друг путешественника господин Ч. и «несчастный» незнакомец покидали Петербург, было неприятие деспотизма. Подобное же отрицательное отношение к городу как вместилищу пороков характерно и для философских исканий Ж.-Ж. Руссо.

Высокий пафос подлинного гуманизма и истинного демократизма пронизывает все произведение Радищева от начала и до конца.