Большое внимание Радищева к фольклору объясняется тем, что он видел в нем выражение характера народа, его души. Эту мысль писатель высказал в самом начале «Путешествия…», в главе «София»: «Лошади меня мчат; извозчик мой затянул песню, по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование души нашего парода». В раскрытии русского национального характера Радищев придерживался взглядов, диаметрально противоположных взглядам Екатерины II.

Императрица подчеркивала в русском народе его покорность («образцовое послушание») и религиозность («добродетели, от творца человеку данные»). Совсем другие качества национального характера выделял Радищев.

    * «Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву». Велика роль народа в устройстве будущего общества; «Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в истории российской».

Радищев глубже всех писателей XVIII века постиг качества русского национального характера, искал и находил ответы на многие социальные вопросы в народном творчестве, в народной мудрости.

Создавая свою книгу, Радищев вел борьбу не только за экономическое и политическое освобождение народа. Он стремился также к тому,, чтобы широкие массы почувствовали себя и морально свободными. На пути решения этой задачи, создавая огромные трудности, стояла церковь. Поэтому естественна антиклерикальная направленность «Путешествия из Петербурга в Москву».

В «Кратком повествовании о происхождении цензуры» («Торжок») писатель разоблачает неблаговидную роль церковников, стремящихся всячески принизить человеческую личность, лишить полета ее разум. «Священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался в разные времена разум человеческий, что они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и свободе». Именно попы во все времена всячески противились просвещению народных масс. «Священники хотели, чтобы одни “причастники их власти были просвещенны, чтобы народ науки почитал божественного происхождения, превыше его понятия, и не смел бы оныя коснуться». Монахи и попы, по Радищеву, «мздоимцы» и «корыстолюбцы». Они «скорее поделают себе овцу, нежели овцу во Христово стадо». Союз самодержавной власти и церкви, возникший на почве совместного угнетения общества и заклейменный писателем в оде «Вольность», еще раз будет осужден в главе «Черная грязь»: «Благословляет брак наемник; градодержатель, для охранения закона определенный, дворянин. Тот и другой имеют в сем свою пользу. Первый ради получения мзды; другой, дабы, истребляя поносительное человечеству насилие, не лишиться самому лестного преимущества управлять себе подобным самовластно».

Осмеивая неправедную, «любострастную» жизнь монаха (глава «Валдай»), писатель оказывается тесно связанным с антиклерикальной народной традицией, созданной в сатирических жанрах «челобитной», сказки, «плача», подписи к лубочным картинкам, «сказания» и т. п. Радищев завершает обличительную линию духовенства в русской литературе XVIII века, подняв ее на новую ступень, когда эти обличения, как отметил Д. Д. Благой, впервые из области этики переводятся в область политики».

Близость антикрепостнической и антиклерикальной направленности «Путешествия…» народной сатире на помещиков и на духовенство еще не может полностью гарантировать знакомство пи юра с рукописной литературой. Но вне сомнений остается утверждение о едином источнике обличения и осмеяния крепостников и церковников в «Путешествии…» и в фольклоре. Этим источником были антифеодальные настроения угнетенного народа.


 



Грандиозная и истинно новаторская задача «Путешествия из Петербурга в Москву» борьба за уничтожение самодержавия.


Все же в некоторых случаях Радищеву удается достичь выразительной конкретизации в создании портретов ряда персонажей. Так, в «Путешествии из Петербурга в Москву» (глава «Новгород») дана колоритная зарисовка купеческой семьи, где описание внешних примет органично сливается с. внутренней сущностью характеров.

«Карп Дементьич - седая борода, в восемь вершков от нижней губы. Нос кляпом, глаза ввалились, брови как смоль, кланяется об руку, бороду гладит, всех величает: благодетель мой.

Аксинья Парфеитьевна, любезная его супруга. В шестьдесят лет бела как снег и красна как маков цвет, губки всегда сжимает кольцом; ренского не пьет, перед обедом полчарочки при гостях да в чулане стаканчик водки…

Алексей Карпович, сосед мой застольный. Ни уса, ни бороды, а нос уже багровый, бровями моргает, в кружок стрижен, кланяется гусем, отряхая голову и поправляя волосы. В Петербурге был сидельцем. На аршин когда меряет, то спускает на вершок; за то его отец любит, как сам себя; на пятнадцатом году матери дал оплеуху.

Прасковья Денисовна, его новобрачная супруга, бела и румяна. Зубы как уголь. Брови в нитку, чернее сажи. В компании сидит потупя глаза, но во весь день от окошка не отходит и пялит глаза на всякого мужчину. Под вечерок стоит у калитки. Глаз один подбит. Подарок ее любезного муженька для первого дни; а у кого догадка есть, тот знает за что».

Этот отрывок дает возможность отметить еще одну свойственную стилю Радищева особенность. В описании объекта, события, явления включается, как правило, и отношение к ним автора. Эмоциональная оценка явлений, способы ее выражения зависят у Радищева от степени общественного вреда, который приносят люди, учреждения, законы. Для осмеяния жульничества (обмеривания, вексельных махинаций) мужской части «честной компании» (купеческой семьи), нарушения моральных устоев их женами достаточно иронии. Когда же Радищев раскрывает перед читателем истинное положение крепостного крестьянства, бесчинства и измывательство над ним дворян-помещиков, стиль его достигает высокой патетики, появляются гневное обличение и сарказм.

Поэтому вполне закономерен тот факт, что в одном и том же произведении Радищева стилеобразующими средствами становятся высокая лексика (славянизмы в первую очередь), просторечие и сентиментальная фразеология.

В сказовой манере дана повесть «об утерсах» в главе «Спасская полесть». Вот ее начало. «Жил-был… Итак, жил-был где-то государев наместник. В молодости своей таскался по чужим землям, выучился есть утерсы и был до них великий охотник. Пока деньжонок своих мало было, то он от охоты своей воздерживался, едал по десятку, и то когда бывал в Петербурге…»