В «Евгении Онегине» он говорит, что жить на свете - значит жить:

    * Среди бездушных гордецов,
    * Среди блистательных глупцов,
    * Среди лукавых, малодушных,
    * Шальных, балованных детей.
    * Злодеев и смешных и скучных,
    * Тупых, привязчивых судей,
    * Среди кокеток богомольных.
    * Среди холопьев добровольных,
    * Среди вседневных модных сцен,
    * Учтивых, ласковых измен,



 




    * Среди холодных приговоров
    * Жестокосердой суеты,
    * Среди холодной пустоты
    * Расчетов, дум и разговоров…

Как вы полагаете, читатель, очень ли ценят бельведерский кумир эти богомольные кокетки, эти бездушные гордецы и эти блистательные глупцы? Мы думаем, что они очень равнодушны к искусству и ко всем: кумирам, кроме золотого тельца. Откуда же происходит это равнодушие? Глупцы вряд ли могут сослаться в свое оправдание на Гнетущую бедность и па тяжелый труд, не оставляющий времени на духовные наслаждения? Конечно, не в бедности тут дело. Предпочтение печного горшка Аполлону Бельведерскому означает у Пушкина просто полную незначительность духовных интересов в сравнении с материальными. Пушкин имеет в виду не только потребительную, но также и меновую стоимость печного горшка. Меновая стоимость его ничтожна, а блистательные глупцы, надменная и холодная светская чернь, просвещенная изобилием и материальными наслаждениями всякого рода, все-таки дорожит им больше, чем великим произведением искусства. Она умеет найти употребление печному горшку и не знает, зачем существуют эти произведения. Неужели она права, а виноват поэт, упрекающий ее в том, что она знает одну наживу?

«…В известные исторические эпохи нежелание метать бисер перед холодной и неразвитой толпою необходимо должно приводить умных и талантливых людей к теории искусства для искусства.

Мысль стихотворения «Поэт» тоже была неправильно понята Белинским. Пушкин вовсе не дает в нем поэтам разрешения быть пошляками до тех пор, пока Аполлон не потребует их к священной жертве. Он говорит не о том, чем должен быть поэт, а показывает, чем поэт бывает и что значит для него вдохновение. В «Египетских ночах» итальянский импровизатор является лицом очень непривлекательным: он необразован, пуст, не чужд низкопоклонства и жаден. Но этот же импровизатор перерождается под влиянием вдохновения. Спрашивается, бывает ли так па самом деле или Пушкин оклеветал психологию таланта, приписал ей черту, с талантом не вяжущуюся. Нам кажется, что никакой клеветы тут нет; указанную Пушкиным черту можно встретить всегда; но бывают эпохи, н которые почти все талантливые люди известного общее! венного класса походят на пушкинского итальянца-композитора. Это эпохи общественного индифферентизма и упадка гражданской нравственности. Они соответствуют топ фазе общественного развития, когда данный господствующий класс готовится сойти с исторической сцены, но не сходит с нее потому, что не вполне созрел класс, который должен положить конец его господству.

Понятно, что в такие эпохи и поэты не избегают общей участи: их души погружаются в «хладный сон», их нравственный уровень страшно понижается. Тогда они не спрашивают себя, право ли то дело, хорош ли тот порядок, которому они служат своим талантом. Они ищут только богатых покровителей, заботятся только о выгодном сбыто своих произведений. Но и на них сказывается магическое действие таланта, и они становятся выше и нравственнее в минуты вдохновения. В такие минуты даровитый поэт думает только о своем: труде, испытывает бескорыстное наслаждение творчества и становится чище, потому что забывает низкие страсти, волнующие его в другое время! Вот па это-то облагораживающее влияние поэтического творчества и хотел указать Пушкин, не вдававшийся в исторические соображения, но, как видно, очень интересовавшийся психологией художника. Ему отрадно было думать, что, как бы ни гнала его судьба, какие бы унижения она не готовила, она не может отнять у него высокие наслаждения творчества»