Среди поэтов, которые на митинге у памятника поэту 6 июня 1924 года читали на Тверском бульваре в Москве свои стихи, был и С. Есенин. В это время было написано одно из самых проникновенных признаний Пушкину — «Юбилейное» Владимира Маяковского. В творческой истории создания этого стихотворения есть любопытная деталь. Один из современников поэта революции однажды на рассвете наблюдал, как Маяковский долго и пристально смотрел в лицо чугунному Пушкину, словно стараясь пытливо понять эти глаза. Он простоял почти полчаса и потом пошел домой. Не в те ли мгновенья рождался, зрел замысел удивительного разговора с Пушкиным? Да, в этом обращении к Пушкину Маяковский совсем иной, нежели в юношеских своих эпатажах о том, кого следует брать с собой на «пароход современности». Он, как верно замечено, «несколько бравирует, скрывая за этой бравадой смущение», но главное — протянул руку, признался, что, может, он один действительно жалеет, что Пушкина нет в живых: «Я люблю Вас, но живого, а не мумию!» Живой осталась пушкинская поэзия, несмотря на все происки пушкинистов старой школы, от которых Маяковский хочет уберечь поэта. Они, подобно старомозгим Плюшкиным, «навели хрестоматийный глянец», который ненавистен поэту.

В стихотворении «Юбилейное» нашла поэтическое воплощение эпоха с ее ломкой старых устоев, с еще не преодоленными трудностями, с тонко отмеченными перекосами в культурной жизни. В нем — точная картина «битв революции».

Нами лирика
в штыки
неоднократно атакована, ищем речи
точной
и нагой. Но поэзия —
пресволочнейшая штуковина: .
существует —
и ни в зуб ногой.
Она, поэзия, существует и корнями своими связана с традицией, прежде всего с классической. Перекличкой с пушкинской «Вакхической песней» с ее призывом:
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!

прозвучали заключительные строки стихотворения Маяковскэго «Необыкновенное приключение.»
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить
и никаких гвоздей!



 






Вот лозунг мой
и солнца!

В предпринятом выше изложении событий культурной жизни первых послереволюционных десятилетий отношение к Пушкину и самый путь постижения личности и творчества поэта предстают искусственно выпрямленными. Это объясняется стремлением обратить основное внимание на вехи, показательные для перемен в восприятии поэта. В реальности же все было более сложно и неоднозначно.

Даже по цитированным здесь стихам и оценкам нетрудно заметить, что образ Пушкина предстает несколько упрощенным; схематизированным. Он выступает скорее как символ прежней, классической культуры, нежели как живое лицо. Редко и неточно воссоздается контекст пушкинской эпохи. Детали, которые просачиваются в обращения к поэту, упрощены и малоинформативны. Слишком обобщенными предстают обвинения самодержавия и Николая I в убийстве Пушкина. О том, что руку Дантеса наводил Николай, писал не один Багрицкий. Факт казался признанным:

Так пушкинский разум был светел, как будто в России светало, , но деспот рассвет тот заметил — и Пушкина больше не стало,—
писал Николай Асеев.
Новый тип классового отношения к врагам поэта точно и с легкой иронией передал в «Юбилейном» Маяковский:
- Сукин сын Дантес!

Великосветский шкода. Мы б его спросили:
— А ваши кто родители?- Чем вы занимались
до 17-го года? — Только этого Дантеса бы и видели.

Заостренно социальный подход к оценке пушкинского творчества и к личности поэта в наибольшей степени, пожалуй, проявился в художественном фильме «Поэт и царь», поставленном режиссером В. Гардиным в 1925 году. Прозвучавшие в фильме оценки, расставленные в нем акценты были непосредственной данью времени, отзывом на длительную асоциальность буржуазного пушкиноведения.

После Великого Октября открылись многие царские архивы, стали появляться публикации сведений, проливавших свет на то, как сознательно и целеустремленно жандармы, цензура душили поэзию Пушкина. В итоге работы в засекреченных архивах пушкинистом Б. Л. Модзалевским была издана книга «Пушкин под тайным надзором». Появились многие дополнительные сведения об истории дуэли и гибели поэта. В книге А. С. Полякова «О смерти Пушкина. По новым данным» (Пг., 1922) раскрывались настроения правительственных кругов в связи со смертью Цушкина. Активно противостояли былым легендам о поэте — почитателе монарха комментарии .к двум изданиям «Дневника Пушкина», впервые опубликованного в Москве и Ленинграде в 51923 году. Идею о Пушкине-революционере проводил в статьях, комментариях к произведениям поэта Валерий Брюсов.

В фильме В. Гардина о Пушкине эти настроения и переоценки получили свое последовательное и даже утрированное воплощение. Поэт в картине — открытый оппозиционер и ан-тиМонархист. Более того — он даже и последовательный революционер: интересуется только запрещенной литературой, пишет только вольнодумные стихи — их он сам читает вслух придворным, нимало не реагируя на то, что рядом Николай I. Поэт непрестанно дерзит в лицо «коронованному петуху», преувеличенно, зол, раздражен, неуживчив. Выпады поэта поддерживают придворные, рукоплещут Пушкину, признают его главой всех оппозиционно настроенных кругов.

Упрощенно воссоздана история дуэли. Во главе заговора оказывается сам царь, доведенный до бешенства дерзостями поэта.
В фильме недвусмысленно расставлены все политические акценты: дворянское общество показано как гнездо разврата, низости. В сцене маскарада Пушкин оказывается окруженным придворными в масках ослов, мерзких чудищ.

Надо заметить, что фильм получил отрицательные оценки общественности и прессы. Отмечалось, что режиссер пошел по пути удовлетворения обывательских вкусов и интересов, отвечая слишком упрощенно на культурные запросы того времени.