Это стихотворение, написанное в 1836 году, явля­ется своеобразным пророчеством А. С. Пушкина. Пушкинское стихотворение близко по теме к оде Го­рация «К Мельпомене», именно оттуда взят эпиграф к стихотворению. Схожие мотивы просматриваются и в стихотворении Г. Р. Державина «Памятник», однако каждый поэт в осмыслении итогов своей творческой деятельности оценивал свои заслуги по-разному.

Гораций полагал, что достоин славы за то, что хоро­шо писал стихи, Державин — за искренность поэтиче­ского слова и смелую гражданскую позицию. Пуш­кин же гордился тем, что, будучи русским поэтом, су­мел не только оставить след в памяти народной, но и сделать свое творчество достоянием всех народов Рос­сии:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгус, и друг степей калмык.

 

     «Нет, весь я не умру», — в каждом своем стихотво­рении поэт оставляет часть души, и поэтому она бес­смертна, так же, как и его стихи.

     «Нерукотворный памятник» — свою будущую по­смертную славу Пушкин видит только в тесной связи с существованием поэзии, с людьми, которые могут по достоинству оценить труды поэта:

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жить будет хоть один пиит.

 

     Четвертая строфа стихотворения является самой главной по смысловому содержанию. В ней Пушкин говорит о том, что народ, благодарный поэту за истин­ную гуманность его творчества, за то, «что в мой жес­токий век восславил я свободу», не оставит его своей памятью и любовью. Понятно упоминание поэта о «жестоком веке» — веке николаевской реакции, ко­гда за любое свободомыслие полагалась суровая кара. А «милость к падшим призывал»? наверное, здесь вполне уместно вспомнить тщетные попытки поэта помочь осужденным декабристам, добиться у Нико­лая I их освобождения.


























 





























     Последняя строфа стихотворения по сложившейся в поэзии того времени традиции стала обращением по­эта к Музе. Муза Пушкина такая же свободолюбивая, как и сам поэт. «Веленью божью будь послушна», то есть, только внутренним устремлениям, голосу прав­ды, вдохновению. Здесь невольно вспоминается пуш­кинская ода «Вольность»:

Свободу лишь учася славить,

Стихами жертвуя лишь ей,

Я не рожден царей забавить

Стыдливой музою моей.

 

     Призыв принимать «равнодушно» как «хвалу», так и «клевету», напоминает о том, как труден был творческий путь великого поэта, как часто он был не угоден властям, то подвергавшим его произведения критике, то, вдруг, приближавшим к своим сиятель­ным персонам. Эта тема уже звучала в пушкинской поэзии:

 Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

 

     Говоря о «глупцах», «толпе холодной», Пушкин противопоставлял себя обществу, но в его словах не чувствуется высокомерия, он лишь отстаивает свое право поэта на независимость и беспристрастность, право идти туда, «куда влечет... свободный ум».