Многие качества и свойства пушкинской натуры притягательны для наших современников. Это и «всеотзывчивость» поэта, феноменальная разносторонность интересов, творческих проявлений, энциклопедизм, широта кругозора, вулканическая созидательная энергия.
Нам кажется справедливым разрешение этого вопроса, предложенное критиком С. Чуприниным, утверждавшим, что облик Пушкина естественно должен складываться с учетом всей его истории. Образ поэта неполон без «Вольности», южных поэм, Гаврилиады, как неполон он без «Стансов», «Медного всадника», без поздней лирики. Но вместе с тем само «время раз-порачивает нас относительно поэта, и тот факт, что мы так скоро повзрослели. и ныне осознаем свое преимущественное родство со стихами 30-х годов пушкинскими стихами говорит, естественно, прежде всего о нас самих, о свойствах переживаемого нами исторического момента.»

Мы испытываем влечение к позднему периоду жизни и творчества поэта, к мудрому, зрелому Пушкину в пору, когда «томимое духовной жаждой» поколение наше стало ощущать дефицит нравственности, справедливости, когда не выдержали испытания бытовавшие критерии оценки человеческих поступков, совести, чести. По-новому вглядываемся мы теперь в жизнь Пушкина, прочитываем ее, акцентируя нравственно-этический урок.
Такой подход вовсе не означает невнимания к ранним периодам жизни и творчества. Полнота представлений о поэте достижима лишь при учете всей его истории, всей сложной эволюции и логики творческого развития. И все же заметен обостренный интерес именно к этому этапу жизни, в котором характер, личность, натура — человеческая и творческая — отразились наиболее полно и глубоко. Потому-то наш современник^скажет, что если выбирать сейчас, какой памятник поэта нам ближе — московский опекушинский, где поэт в глубокой задумчивости погружен в нелегкие размышления, или ленинградский, где
Пушкин изображен торжествующим,— то многие предпочтут первый. Потому что «Пушкин-юноша прекрасен в своих порывах, но еще прекраснее мужественная печаль и выстраданная мудрость зрелого Пушкина»

Есть и другие причины, объясняющие особый интерес к последним годам жизни и творчества поэта. Годы эти были полны событиями, которые слишком долго получали разноречивые трактовки и объяснения. Они и действительно трудны для понимания, тем более что были мотивированы условиями и представлениями далекого от нас времени.

Собственно, наслоение легенд, вымыслов касается периода жизни поэта после декабрьского восстания. Если сказать, что наука о поэте развеяла все легенды и мифы, дала точные и исчерпывающе доказательные ответы на многочисленные вопросы, то останется неясным, отчего же так живы неоднозначные толкования в обыденном сознании. Но в том-то и дело, что пушкиноведение само встречается здесь с трудными вопросами, что отражается в дискуссиях, к примеру, о политической биографии Пушкина после декабря, о мотивах написания «Стансов» и «К друзьям», о преддуэльных и других событиях.

Быть может, как раз реальная сложность исторической обстановки второй половины 20-х годов прошлого века, неоднозначность политических условий, в которых оказался поэт по возвращении из ссылки, подталкивают порой к поверхностным суждениям и поспещным оценкам. Появляются аттестации Пушкина, в которых подчас смещаются акценты при оценке мировоззрения поэта, доминирующих черт его личности. Вот как, к примеру, Т. Глушкова раскрывает мотивы создания поэтом «Стансов»:
Он знал: ему не получить охранных грамот и прощенья, когда слагал в своей ночи жестокосердцу восхваленье.

Он видел, взмоет воронье, когда взволнованно-спокойно так высоко и так достойно ронял достоинство свое.

На закрытых для посетителей дверях музея табличка: «Музей закрыт на капитальный ремонт». Хранитель музея Н. И. Попова и академик Д. С. Лихачев показывают зрителям квартиру в первозданно-обнаженном виде, и зрителя по-особому трогает прикосновение к тайне поэта. Отчего так? Д. С. Лихачев объясняет это себе и зрительской аудитории тем, что при взгляде на музей в таком виде усиливается ощущение безыскусственности: в этих вот стенах резонировал голос поэта, звучала его речь. Подключение прежних впечатлений от «встреч» с поэтом помогает преодолеть временной барьер, и более зримыми, конкретными становятся представления об образе поэта.

В этом же фильме Д." С. Лихачев подтверждает признанный факт обостренного интереса к наиболее сложным и переломным моментам жизни поэта. В частности, это относится к дуэли. «По существу,— по словам Д. С. Лихачева в фильме «Дома у Пушкина»,-- в истории русской литературы это самый трагический момент.» Эти слова произносятся в кабинете поэта, куда внес его, раненного, Никита Тимофеевич Козлов, дядька, верно служивший ему и любивший его искренно.

Хранитель музея-квартиры в этом фильме говорит о том, что многие приходящие сюда люди задают один и тот же вопрос: «Зачем Пушкин пошел на эту дуэль? Ведь сколько бы он смог написать, если бы остался жив.» Иные полагают, что какие-то события внешнего порядка могли бы предотвратить трагедию, друзья, если бы были в то время в Петербурге.
Этот страшный эпизод из жизни поэта переживается не как старая рана, не как происшествие полуторавековой давности, а как событие, с которым все еще не может свыкнуться сознание, как впечатление, которое острой занозой саднит сердце.
Последние,
последние мгновенья
он умирал,
он тихо умирал.
Сто лет тому назад и даже прежде,
а боль такая,
будто бы вчера.

Как перекликаются эти строки Д. Кугультинова с мнением Б. Пастернака: «.Он дожил бы до наших дней, присоединил бы несколько приложений к Онегину и написал бы пять «Полтав» вместо одной: А мне всегда казалось бы, что я перестал понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждался в нашем понимании больше, чем в Наталии Николаевне». В этих словах, в строчках стихотворения Д. Кугультинова — не просто один из возможных способов интерпретации пушкинской судьбы. В них.взгляд на поэта соизмерен исторически. Это еще и урок того, как следует оценивать поступки, поведение Пушкина в свете общей концепции его личности. Нам кажется, что чрезвычайно важно донести до ребят верную трактовку сложного эпизода в жизни поэта, поэтому мы приведем концовку стихотворения Давида Кугультинова целиком.

Да, он, поэт, велик и потому,
Что высшей совести и страсти цельной
Был верен неизменно, безраздельно,
И это не перечило уму,
Что он, премудрый, взрывчат был, как порох.
Вот почему тебе и мне он дорог!

Любовь его, как солнечный восход, Воображенье согревает наше. И тот, кто сомневается в Наташе, Не сторону ль Дантеса он берет? Ведь Пушкин верил ей, идя к барьеру. Кто смеет посягать на эту веру?

Мой юный друг, и я скорблю о том,
Что страшная свершилась катастрофа.





 






Хотел бы я, раскрыв любимый том,
Увидеть там нечитаные строфы
И знать, что Пушкин дожил до седин
Счастливый муж, спокойный семьянин.
И все ж пред миром Пушкин не в долгу.
Суровым судьям я его не выдам!
Нет, гения винить я не могу,
Что он, земным подверженный обидам,
Метался и страдал куда лютей,
Чем ты да я, чем тьма других людей.
Он пал в борьбе с тупой, жестокой силой,
И смерть его — поверь! — прошла не зря:
Она для нас навек соединила
Чеканный ямб с бесстрашьем бунтаря,
Затем, что слиты и друг в друга впеты
Стихи поэта и судьба поэта

Доказывая целостность, внутреннюю нравственную бескомпромиссность личности, поэт — наш современник, верно передает суть нынешных подходов к оценке пушкинского характера. В этих представлениях доминирует та концепция образа поэта, которую в первой половине прошлого века утверждал Лермонтов. И потому, как в стихах о Пушкине Н. Брауна, многим другим нашим современникам поэт видится так:

.на слово остер и непокорен,
Прям и прост в величии своем.
Он идет,
Отвергший примиренье,
Под удар смертельного свинца.

В разных планах развивается и уточняется провозглашенная Лермонтовым концепция пушкинского характера и истории дуэли. Пушкин предстает свободолюбивым, непокорным жестокой судьбе, стойким и непреклонным. Любопытно, как проявляется такая оценка личности поэта даже в произведениях, которые словно бы «генетически» связаны с темой отклика на смерть Пушкина в изложении В. Жуковского. Широко известно написанное другом Пушкина уже после письма к отцу Сергею Львовичу стихотворение:
Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе

Руки свои опустив. Голову тихо склоня,
Долго стоял я над ним один, смотря со вниманьем
Мертвому прямо в глаза;, были закрыты глаза,
Было лицо его мне так знакомо, и было заметно,
Что выраж,алось на нем,— в жизни такого
Мы не видали на этом лице.
Не горел вдохновенья
Пламень на нем; не сиял острый ум;
Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью
Было объято оно: мнилося мне, что ему
В этот миг предстояло как будто какое виденье,
Что-то сбывалось над ним. и спросить мне хотелось:
Что видишь?

Пушкина представляют человеком, преодолевающим самые тяжкие испытания, в том числе и испытание несвободой. В стихах Д. Самойлова «Болдинская осень» вспоминается время, когда, огражденный от внешнего мира цепью холерных карантинов, непроходимых дорог, поэт рвался из Болдина и был скован обстоятельствами. Он оказался в тисках несвободы, причем автор стихотворения вкладывает в слово «отпущенье» гораздо больший смысл, нежели просто возможность покинуть деревню.