Стихотворение «Бесы» А. С. Пушкина явилось результатом трагических коллизий в духовной и творческой жизни поэта. Этим стихотворением, написанным 6 сентября 1830 года, одним из самых мрачных среди всей лирики Пушкина, начиналась первая Болдинская осень - три месяца, почти неправдоподобные по размаху вдохновения и творческим результатам. «Скажу тебе (за тайну), - отмечал поэт в письме П.А.Плетневу 9 декабря 1830 года, - что я в Болдине писал, как давно уже не писал...» [4]. Представляется необходимым проследить путь, приведший Пушкина к созданию этого лирического шедевра. Вместе с тем интересно осмыслить, как поэт в своем творчестве пытается преодолеть мрачный взгляд на жизнь, а следовательно, - как в личной судьбе переживает страшный духовный кризис.

В 30-е годы общество приходит к трагедийному ощущению истории, понимание прогресса становится все более пессимистичным. «Реализм «промышленного» века оборачивался фантастикой и абсурдом, в железном марше его слышалась призрачность, зыбкая поступь фантомов» [11]. Разделял такую мрачную оценку современного общества и Пушкин. Еще середина 20-х годов становится для поэта временем переосмыслений и переоценок. В «Разговоре книгопродавца с поэтом», написанном в 1824 году, читаем: «Наш век - торгаш», «В сей век железный [1]. В письмах Пушкина, написанных спустя несколько лет, звучит странная и тоскливая интонация: «Что «Газета» наша?.. - спрашивает он у Плетнева в 1831 году о «Литературной газете». - Под конец она была очень вяла; иначе быть нельзя: в ней отражается русская литература». «Грустно, тоска, - пишет он несколько дней спустя о кончине Дельвига. - Вот первая смерть, мною оплаканная... Нечего делать! согласимся. Покойник Дельвиг. Быть так…» [З].

Тяжело было Пушкину осознать и принять ту ситуацию, в которой находилась литература. В письме М.Н. Погодину 11 июля 1832 года находим: «Варварство нашей литературной торговли меня бесит» [2]. Из заметок 183З года: «Критикою у нас большею частию занимаются журналисты, то есть люди, хорошо понимающие свое дело, но не только не критики, но даже и не литераторы» [1, 3, 491]. «Было время, - пишет поэт в 1834 году, - литература была благородное, аристократическое поприще. Ныне это вшивый рынок...» [5]. В письме М.Н.Погодину 18З2 года Пушкин довольно резко отзывается о читателях: «Угождать публике я не намерен..., ибо Христос запретил метать бисер перед публикой» [3, 78] (ср.: в Библии - перед свиньями). Многое в жизни было противоестественным, но этот ход событий приходилось принимать. «Надежды славы и добра» не сбывались. Пушкин испытывает голод общения и духовное одиночество. Мир представляется темной клеткой, где нет просвета. Образы ущелья, темноты, тюрьмы возникают в стихотворении «Страшно и скучно», написанном в 1829 году.

Поэт ощущает, что в «тишине» над его головою собираются тучи, что приближается беда. Все это мы находим в «Предчувствии» 1828 года. Стихотворение «Бесы», подготовлявшееся всем ходом духовного развития Пушкина конца 20-х годов, выражало не только сомнения и поиски столь трудной истины, но и известный итог этих размышлений и поисков. Когда Пушкин приехал в Болдино, далеко позади осталось все, что мучило и терзало его в годы после ссылки; скрылось за горизонтом все, что с болью и горечь заставляло спрашивать.» «Жизнь, зачем ты мне дана? ... « - холодная, надменная, равнодушная. Лишь в Болдине поэт ощущал себя царем, чувствовал себя свободным. Эта свобода обеспечивалась 14-ю карантинами (была эпидемия холеры), которые преграждали путь к Москве и отделяли от «отеческих» попечений Бенкендорфа, от назойливого любопытства посторонних людей, запутанных сердечных привязанностей, пустоты светских развлечений.



 







Соединение тишины и досуга, необходимых для раздумий, и тревожного напряжения, рождаемого чувством приближения грозных событий, выплеснулось неслыханным даже для Пушкина творческим подъемом. В Болдинскую осень пушкинский талант достиг наибольшего расцвета. Исследование материалов о творчестве Пушкина болдинского периода 1830 года наводит на интересные размышления. В письме Плетневу из Болдина Пушкин отождествляет бушующую вокруг эпидемию холеры с чертом: «того и гляди, что забежит он и в Болдино и всех нас перекусает...» [4, 454]. Если принять во внимание слова Пушкина о его приятеле - стихотворце («Когда находила на него такая дрянь, - так Пушкин назвал вдохновение, - то он запирался в своей комнате и писал...до петухов, нечисть, по народным поверьям, исчезает, когда запоют петухи,

Приятель мой уверял меня, что он только тогда и знал истинное счастье» [4, 45З].), то можно сделать вывод, что Пушкин допускает существование некоей силы и возможность ее влияния на творческий процесс. Вновь обратимся к «Разговору книгопродавца с поэтом». Перед нами - ярчайшая картина творческой деятельности поэта, но как она создается! «Какой-то демон» контролирует мысли и чувства поэта, вдохновенье поэт называет недугом, под «дивное шептанье» демона у него рождаются стихи. В.Непомнящий, много работавший с черновиками «Бесов», пишет: «Черновики стихотворения поражают воображение зрелищем борьбы с трагическим мотивом, стремящимся выразить себя... Потрясает то, как в процессе писания стихи стремятся стать иными, чем были замыслены сначала» [11, 213].

К счастью, темные силы (черт, холера) не стали «кусать» поэта, как можно было бы ожидать, а «повелели» ему писать. Вслед за Д.Д. Благим можно увидеть, что творчество здесь предстает как «одержимость», болезненный бред, «недуг»; поэт - лишь посредник, воспринимающий нашептывание некой силы. Может быть, таким образом возможно объяснить огромное количество произведений, созданных Пушкиным в Болдине? Однако тайна творческой деятельности поэта не поддается до конца рациональному определению. Гений Пушкина «созерцается нами как некое чудо, творческое откровение, которое содержит в себе нечто новое, оригинальное и потому недоступное рациональной рефлексии» [6]. Каждое художественное произведение при всей его самостоятельности связано со многими другими перекличкой мыслей, чувств, художественными ассоциациями. Так и стихотворение «Бесы» соприкасается с целым рядом пушкинских произведений, объединенных общей темой русской зимы; в них прослеживается не только общность мотивов, но и схожие образы, порой даже прямые реминисценции. Сюжетную роль в цикле играет тема дороги.