Всеобъемлющая, подавляющая все остальные чувства страсть самоутверждения, стремление любой ценой утвердить себя наравне с эталонами, героями, гениями, доказать свое превосходство, исключительность - вот основной двигатель поступков главного персонажа трагедии «Моцарт и Сальери». В этом его родство с героями других «Маленьких трагедий». Подобные Сальери люди наделены индивидуалистическим сознанием, все их поступки направлены на удовлетворение своего честолюбия, утверждение личной независимости, превосходства. Счастье для них - утверждение своих духовных принципов, невзирая на жизненные принципы других людей. Отсюда и подавление всех естественных человеческих чувств: привязанности, любви, дружбы.

Трагедия начинается с драматического монолога  Сальери,   подводящего   безрадостный итог своей целеустремленной, наполненной жесткими ограничениями жизни. Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет - и выше, Горечь   и   скорбь   этого   восклицания   - прямое   продолжение   негодующей   реплики герцога в трагедии «Скупой рыцарь»:

«Ужасный век, ужасные сердца!» Однако, познакомившись с Сальери ближе, мы осознаем, что этот человек - не духовный наследник олицетворяющего справедливость герцога, а прямой потомок одержимого эгоистической страстью барона. Что же так глубоко возмутило Сальери? То, чего опасался и барон: разрушение системы ценностей. История его жизни, при существенном различии во времени, социальном положении и интеллектуальном уровне - тот же многотрудный путь к самоутверждению, к созданию своего незыблемого мира.

Сальери с достоинством прожившего осмысленную, целеустремленную жизнь человека говорит:

    * Отверг я рано праздные забавы;
    * Науки, чуждые музыке, были
    * Постылы мне; упрямо и надменно
    * От них отрекся я и предался
    * Одной музыке.

 Путем самоотверженного труда,  полного отрешения от нормальной человеческой жизни он выстрадал тонкое чувство музыки, постижение законов гармонии, признание жрецов искусства:

    * Усильным, напряженным постоянством
    * Я наконец в искусстве безграничном
    * Достигнул степени высокой.
    * Слава Мне улыбнулась…

Сальери обрел душевный покой, испытал удовлетворение, постепенно познавая тайны музыки.   И все это вдруг оказалось растоптанным,   разрушенным  появлением   Моцарта - гениального, одаренного природой музыканта.   Вся   система духовных  ценностей оказалась повергнутой в прах,  что привело Сальери в отчаяние, вызвало у него и негодование:

    * Когда бессмертный гений - не в награду

 




    * Трудов, усердия, молений послан
    * А озаряет голову безумца,
    * Гуляки праздного?..

Точно   так  же   негодует  царствующий   в своих подвалах с золотом барон при мысли о том, что результат его самоотверженной жизни достанется   «безумцу,  расточителю  молодому» Альберу, не приложившему ни малейших усилий для достижения этого могущества.   Обида Сальери, на мой взгляд,  понятна и вызывает сочувствие. Но разве можно подчинить гений сухой логике? «Поверить алгеброй гармонию» уже созданного произведения, разумеется, можно, и тут безупречный вкус и совершенное знание музыкальной культуры возносят Сальери на вершину избранного им искусства. Однако совершенное владение теорией и техникой музыки еще не гарантия создания гениальных произведений. Сальери к тому же так и остался ремесленником в творчестве, он не может выйти из-под влияния то Глюка, то Пуччини, то Гайдна. Моцарт и Сальери - две противоположности. Сальери - олицетворение гордого одиночества и презрения, Моцарт - воплощение жизнелюбия, наивной доверчивости, трогательной человечности. Оба они стоят высоко над толпой. Но Моцарт универсален, а Сальери узок, Моцарт вмещает в себя весь мир и щедро делится с ним своими творческими откровениями, Сальери же эта его щедрость возмущает:

    * Мне не смешно, когда маляр негодный
    * Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
    * Мне не смешно, когда фигляр презренный
    * Пародией бесчестит Алигъери…

Сальери восхищается гениальными озарениями Моцарта-музыканта, ему в совершенстве изучившему музыку отчетливо видна гармоническая безупречность звукоряда, выражающего свободный полет мысли «счастливца праздного». Какая глубина!

Какая смелость и какая стройность! Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; Я знаю, я.

Несправедливое устройство мира воплотилось для Сальери в Моцарте-человеке. Если бы тот был отрешенным от жизни аскетом, напряженным трудом постигающим тайну музыки, Сальери, мне кажется, по-доброму радовался бы его успехам. Но в Моцарте сосредоточивается враждебное Сальери творческое начало. Незаслуженный дар Моцарта разрушает всю систему ценностей, обессмысливает и разрушает весь жертвенный жизненный путь Сальери. И он всем своим существом протестует против этого. Оправдывая себя, Сальери утверждает, что он «избран, чтоб его остановить - не то мы все погибли. Мы все, жрецы, служители музыки, не я один с моей глухою славой..,» Моцарт должен уйти, чтобы не нарушался устоявшийся миропорядок, чтобы несколько порывов вдохновения гения не обесценили дающееся трудом искусство избранных, потому что, «возмутив бескрылое желанье» в простых людях, он все равно не сможет поднять их на более высокую духовную ступень. Моцарт не учитель, он бог в искусстве, ибо он неповторим, а следовательно - неправильный, бесполезный.

Великодушное признание Моцартом за Сальери принадлежности к высокому, не подвластному разуму, «бесполезному» искусству на фоне рассуждений Сальери выглядит как жестокий приговор:

    * Нас мало избранных, счастливцев праздных,
    * Пренебрегающих презренной пользой,
    * Единого прекрасного жрецов…

А окончательным приговором ему становятся бессмертные слова благородного, чуждого мелочных страстей, светлого Моцарта: «Гений и злодейство - две вещи несовместные».