Волнения, вызванные гибелью Пушкина, обеспокоили власти. Министр просвещения дал приказ не печатать некрологи. Чтобы отвлечь студентов от участия в похоронах, в учебных заведениях было объявлено об ожидавшемся посещении министра. Без каких-либо извещений был изменен церемониал погребения. Ночью, тайно тело было перенесено из дома поэта в Конюшенную церковь, оцепленную верховыми жандармами. Туда пускали только по билетам. В толпе, усеявшей площадь, сновали квартальные надзиратели, в соседних дворах были выставлены пикеты.

Наперекор препятствиям, чинимым властями, на площадь к небольшой церкви, где отпевали Пушкина, стеклись невиданные толпы народа. «...Среди всеобщего участия к умершему, среди всеобщего глубокого сожаления» как-то сами собой сложились «действительно народные похороны»,— записал в своем дневнике А. В. Никитенко'.
О всенародном характере проводов поэта и о горе всенародном говорится во многих стихах на смерть «вождя поэтической дружины».

Могу ль я слезы удержать,
Певца Полтавы вспоминая?
И как не плакать, не рыдать,
Когда рыдает Русь святая,

восклицал Креницын. Знакомый Пушкина еще по заседаниям литературно-политического общества «Зеленая лампа» в Петербурге, поэт А. Родзянко в стихах «На смерть Пушкина...» отмечал: «...Весь Петербург слиян душою, Подвигся в ходе похорон Необозримою толпою».
В стихах немало деталей и подробностей о похоронах поэта. Так, Н. Огарев в поэтическом рассказе о тех днях упоминал с гневом о противодействиях правительства проявлениям народной скорби: «...К нему на похороны шли Лишь люди в фризовой шинели, И тех обманом отвели И гроб тихонько увезли...»

Поэта мучить и терзать
, Губить со злобою холодной,
На тело мертвое не дать
Пролить слезу любви народной,
Что ж можно вам еще сказать,
Чтоб б было хуже?
В печати публично не дозволялось обсуждать причины гибели поэта. В стихах же, родившихся в дни скорби и после погребения, нередки упоминания имени убийцы. В его адрес несутся угрозы и проклятия. «...Влачись в пустыне безотрадной С клеймом проклятья на челе!» — обращался к певцеубийце поэт Губер Другой стихотворец так отвечал на вопрос, кто же убийца народного кумира:





 






...Пришлец,
Барона пажик развращенный,
Порока жалкий первенец...

Да будет проклят миг кровавый, Который нас лишил и муз, И лучшей радости, и славы.
Возмущение было таким искренним, что вскоре в некоторых кругах общества родилась легенда о мстителе за Пушкина. Называлось имя Мицкевича, история же о мщении передавалась из уст в уста. Говорили, что Дантесу велено выехать из Петербурга, а по пути была передана «картель», в которой, по слухам, Мицкевич требовал приезда Дантеса в Париж для дуэли. Письмо и вызов Мицкевича были якобы перепечатаны иностранными журналами, потому убийца не смог отказаться и направился в Париж...

Боль потери, чувство искреннего сожаления и общественное признание заслуг поэта выразили многие газеты и журналы. Несмотря на запрещение, некрологи о смерти Пушкина появились в столицах и далеко от центра страны. «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!..— писал в «Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду» А. А. Краевский.— Более говорить о нем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце узнает всю цену этой невозвратной потери, и всякое сердце будет растерзано. Пушкин, наш поэт, наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле уже нет у нас Пушкина?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!..»'.
Громадные, заслуги Пушкина отметили даже официозные издания. В «Северной пчеле» появилась заметка Л. Якубовича, поэта, сотрудничавшего с Пушкиным в «Литературной газете» и в «Современнике», где отмечалось, что Россия обязана Пушкину благодарностью за двадцатидвухлетние заслуги на поприще словесности, которые составили «ряд блистательнейших и полезнейших успехов в сочинении всех родов. Пушкин прожил 37 лет: весьма мало для жизни человека обыкновенного и чрезвычайно много в сравнении с тем, что свершил он в столь краткое время существования, хотя много, очень много могло бы еще ожидать от него признательное отечество...»

Кажется, что у гроба поэта на время стихли литературные споры, примирились недавние противники. Сочувственно отозвались на смерть поэта те издания, которые совсем недавно третировали и унижали Пушкина. Внезапная трагическая кончина заставила в новом свете увидеть и оценить созданное им. Как личную потерю воспринял трагедию былой противник Пушкина Николай Полевой, казавшийся непримиримым и заключивший одно время даже тактическое соглашение с Булгариным. В «Библиотеке для чтения» Полевой назвал Пушкина «первым поэтом нашей славной русской земли». «Умер он. Песня его смолкла. Погребальный звон колокола над его гробом отозвался в русской земле печальною вестью. В течение 20 лет Пушкин пережил и перечувствовал всею жизнью и всеми мыслями своего времени и своего народа...». Оценивая талант поэта, Полевой упоминает о многообразных его замыслах, о трудах разнообразных, о жанровых переходах от драмы, повести, романа к истории, к народной сказке. Полевой отмечает главное в Пушкине — беспрерывное движение вперед и неизбежная оттого усталость, сомнение, недовольство собою и другими,— «...все это не показывает ли гения, рожденного в век переходный? Таков был Пушкин».

Умение поэта воссоздать свое время и свой народ Полевой назвал «исполинским подвигом». Он нашел сердечные слова для оценки этого подвига: «Каким благородным чувством современным не билось теплое сердце поэта? Что прекрасное и славное не находило сочувствия в его душе? Хотите ли исчислить все, что высокого и задушевного успел перемыслить и сказать Пушкин в жизнь свою? Переберите все, что врезалось невольно в сердце ваше от его неподражаемых стихов...» Отмечая, что неподражаемы стихи поэта, дар его великий, автор некролога предрекает долгую и нетленную память ему в сердцах соотечественников, ибо если и могут явиться в будущем писатели, «равные по подвигу, но никогда равные по подражанию».

В некрологах и статьях на смерть Пушкина вновь зазвучали признания всенародной славы и популярности творчества поэта, равно известного и чтимого «в великолепных палатах, и в скромных домиках уездных городов, ив глуши отдаленных деревень...»3. Не раз упоминалось в стихотворных отзывах и в некрологах, что Пушкин завоевал звание «народный поэт». Что означало это? Уже упоминалось мнение Гоголя по этому поводу. В «Живописном обозрении» отмечалось, что оставался) он народным поэтом, ибо в поэзии народ ^- не большинство всех] а «та часть избранных, для которых существует поэзия^ Пушкин,— поясняется далее,— был поэт не простонародья, у которого могут быть свои любимцы, но поэт образованной части общества...» Народным же называли его оттого, что «ни одно чувство, ни одна мысль современная не была чужда ему, и он все выражал их с тою увлекательностью, которая покоряла каждого, без различия литературных партий...»

Таких попыток идеализации поэта, сглаживания противоречий его с властями было немало. Почитатели пушкинского таланта стремились примирить литературные и идеологические разногласия... Все же знаменателен самый факт признания все-отзывчивости поэта. (Истинное представление о народности Пушкина было позднее развито Белинским.)
С иных позиций оценены популярность поэта и реакция общества на его смерть шефом корпуса жандармов и начальником III отделения. В докладе-отчете Николаю I за 1837 год, написанном в форме «обозрения расположения умов и некоторых частей государственного управления», Бенкендорф писал, что Пушкин соединял в себе два отдельных существа: он был великий поэт и великий либерал, ненавистник всякой власти. Отмечались значительное влияние поэта на общественное мнение и объединение вокруг Пушкина его приверженцев из числа литераторов и либералов. Они, по словам Бенкендорфа, «приняли самое пламенное участие в смерти Пушкина: собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались давать торжественное; многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии...»

Бенкендорф доводит до сведения Николая I слухи, будто в Пскове предполагалось выпрячь лошадей и нести гроб на руках. «Мудрено было решить,— заключается в отчете,— не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину-поэту. В сем недоумении имея в виду отзывы многих благомыслящих людей, что подобное как бы народное изъявление скорби о смерти Пушкина представляет некоторым образом неприличную картину торжества либералов,— высшее наблюдение признало своею обязанностью мерами негласными устранить все сии почести, что и было исполнено»2.
Исполнено старательно. Тело Пушкина сопровождали жандармы, которым был дан приказ отвезти скорее (не останавливаясь на станциях), похоронить в Святогорском монастыре, избежав стечения народа.