«Повести Белкина» отличаются предельной экономией художественных средств. Все они крайне невелики по объему, в каждой из них нет решительно ничего лишнего. С первых же строк Пушкин знакомит читателя со своими героями, вводит его в круг событий: «Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом». Слова пожитки, тощая пара, потащилась сразу погружают нас в скудный мещанский быт прижимистого героя повести «Гробовщик».


 



Как выразительно и то, что свое достояние он перевозит на похоронных дрогах - единственном экипаже, который был в его постоянном распоряжении. «Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался?» - это необычное начало «Станционного смотрителя» органично связано с основной задачей автора - показать в человеке, к которому все привыкли относиться с крайним раздражением, существо глубоко несчастное, со своей маленькой, но от того никак не менее горестной драмой.


Так же скуп и вместе с тем не менее выразителен Пушкин в обрисовке характеров персонажей своих повестей. Он не дает почти никакого внешнего портрета героев: о героине «Метели» мы узнаем лишь, что она «стройная, бледная и семнадцатилетняя девица»; о Дуне из «Станционного смотрителя» - что она была необыкновенно красивой девочкой лет четырнадцати и имела большие голубые глаза. Равным образом Пушкин почти не останавливается на душевных переживаниях своих героев: в его повестях мы не найдем сколько-нибудь развернутого психологического анализа. В то же время облик каждого из персонажей выступает перед нами с замечательной рельефностью и отчетливостью из его поступков и речей. Вспомним хотя бы драматическую сцену, которой заканчивается последняя встреча Сильвио и графа в «Выстреле», или совсем в другом роде - беседу между Лизой Муромской и ее горничной Настей, рассказывающей о своих впечатлениях от встречи с «тугиловским барином» - молодым Берестовым. Достигать простейшими средствами и приемами исключительно большой художественной и жизненной правды этому действительно должно учиться у автора «Повестей Белкина». Так, Л. П. Толстой, который поначалу не оценил было классической простоты Пушкина-прозаика, в дальнейшем, наоборот, стал считать, что «лучше всего у Пушкина его проза». В период работы над «Анной Карениной» он спрашивал в письме у одного своего знакомого литератора: «Давно ли вы перечитывали прозу Пушкина? - и прибавлял: - Сделайте мне дружбу,- прочтите сначала все повести Белкина. Их надо изучать каждому писателю. Я на днях это сделал и не могу вам передать того благодетельного влияния, которое имело на меня это чтение». «Писателю надо не переставая изучать это сокровище»,- повторял он в другом письме. В этих признаниях-призывах Толстого лучшее свидетельство того, что «Повести Белкина» являются для писателя-прозаика исключительно ценной школой художественного мастерства.