Пушкин высоко ценил научные, литературные труды Радищева, который много размышлял о коренном преобразований русского стихосложения. Результатом этого размышления явился «Памятник дактило-хореическому витязю» (1801). Еще раньше, в «Путешествии», в главе «Тверь», писатель уделил внимание разбору творческой позиции несправедливо осмеянного современниками В. К. Тредиаковского. «Радищев, - писал основоположник русской национальной поэзии Пушкин, - будучи путеводителем в душе, силился переменить и русское стихосложение. Его изучения «Тилемахиды» замечательны».

В самом деле, Радищев первым в России заметил, что не только размер и рифмы, но и звукопись является средством поэтической выразительности, придает стихам неповторимую красоту, музыкальность; русский писатель был горячим сторонником безрифменного стиха народных песен, в них ему открывались заветные думы свободолюбивого, но лишенного свободы народа. И Радищев стал его певцом.

В 1835 г. Пушкин совершил дерзкую попытку воскресить запретное для печати имя истинного сына отечества написал очерк «Александр Радищев» для журнала «Современник». В нем он дал высокую оценку революционной книге, назвав ее «сатирическим воззванием к возмущению».  Однако программа просвещения была вынужденной завесой, догматическим упрямством в открытых высказываниях Пушкина 30-х гг. Но фактически художественные произведения Пушкина противоречили этому принципу, а иногда и открытые высказывания, например в романе «Евгений Онегин»!

    * Когда благому просвещеныо
    * Отдвинем более границ
    * Со временем (по расчислены»
    * Философических таблиц,
    * Лет через пятьсот) дороги верно
    * У нас изменятся безмерно?
    * Шоссе Россию здесь и тут,
    * Соединив, пересекут.
    * Мосты чугунные чрев воды

 



    * Шагнут дугой,

    * Раздвинем горы под водою,
    * Пророем дерзостные своды,
    * И заведет крещеный мир
    * На каждой станции трактир,
    * {«Евгений Онегин»)

Радищев явился родоначальником новой, реалистической традиции путешествий, которая отразилась в «Евгении Онегине» (в путешествии Онегина) и в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя. Вослед Радищеву шло не одно поколение русских писателе! и поэтов XIX в.: «Путешествие из Петербурга в Москву» считалось неотъемлемой частью русской образованности того века. Радищевское начало присутствует и в антикрепостнической комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», например в обличительном монологе Чацкого «А судьи кто?», и в неоконченном романс юного Лермонтова «Вадим» (1833-1834), в котором ярко изображен жесточайший помещичий гнет и расправа восставших крестьян над помещиками.

Идеи Радищева были подхвачены и развиты революционерами-демократами середины - второй половины XIX в.: В. Г.Белинским, А. И. Герценом, Н. П. Огаревым, Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым и др. Всем им была бесконечно дорога революционная книга первенца свободы, по которой они учились жить и бороться с самодержавием и крепостничеством. Глава «Городня» из «Путешествия» послужила едва ли не единственным источником антикрепостнической драмы молодого В. Г. Белинского «Дмитрий Калинин» (1830).

А. И. Герцен остро ощущал свою духовную связь с Радищевым, рассказав в повести «Сорока-воровка» (1846) о трагической судьбе талантливой крепостной актрисы. Революционный смысл выступлений «пятидесятилетнего мечтателя», как называл Радищева Герцен, Искандер подчеркивал во многих своих полемических статьях, опубликованных в России и за ее пределами, считая, что мечты А. Н. Радищева - «это наши мечты, мечты декабристов». «Как же может память этого страдальца не быть близка нашему сердцу!» - писал он в 1858 г. в предисловии к лондонскому изданию «Путешествия».

Друг и соратник Герцена Н. И. Огарев в предисловия к сборнику «Русская потаенная литература» (1861) отмечал, что струя Радищева оживала с удвоенной силой в деятельности его прямых наследников - декабристов и знаменовала собой «потребность положить начало гражданской свободы в России». Н. Г. Чернышевский обнаруживает глубокое родство с Радищевым в системе взглядов, которую он выдвигает в своей диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855). В ней речь идет о народном идеале красоты, который противопоставляется идеалу дворянского искусства; об этом же писал в свое время Радищев в главе «Едрово». В романе «Что делать?» (1862) Чернышевский говорит о «разумном эгоизме», близком к философским суждениям самого Радищева: последний устами дворянина заявил, что в основе попечения ,отца о детях лежит его «собственный корысти побуждение», его «собственное услаждение» и «собственная польза». Известную параллель можно также наблюдать и между- сочинением Чернышевского «Антропологический принцип в философии» и трактатом Радищева «О человеке, о его смертности и бессмертии».

Н. А. Добролюбов в статье «Русская сатира Екатерининского времени» подчеркивал существование в екатерининский век революционного течения общественно-политической мысли с Радищевым во главе. «Книга Радищева составляла едва ли не единственное исключение в ряду литературных явлений… времени»,- скромно отмечал Добролюбов, не во весь голос, имея в виду, что царская цензура не пропустила бы решительных суждений о революционной книге «именно потому, что она стояла совершенно одиноко, против нее и можно было употребить столь сильные меры, - продолжает Добролюбов. - Впрочем, если бы этих мер и не было, все-таки «Путешествие из Петербурга в Москву» осталось бы явлением исключительным, и за автором его последовали бы, до конечных его результатов, разве весьма немногие»2. Революционный критик в последних своих словах имел в виду народную революцию, которая в конце XVIII в. еще не могла свершиться, так как не было достаточных условий для ее победы.