После обширного «Посвящения», раскрывающего «адрес» поэмы, следует «Вступление»; оно, в отличие от «Посвящения», где идет речь о женщинах, разлученных с арестованными, обращено непосредственно к тем, кого они оплакивают, то есть к уходящим на каторгу или на расстрел. Здесь же возникает образ Города, но он резко отличен от прежнего Петербурга и лишен традиционного «пушкинского» великолепия, в нем совершенно нет былой красоты и гармоничности, он также мрачнее того облика, что знаком нам по Некрасову или Достоевскому. Это - город-привесок к гигантской тюрьме, раскинувшей свои свирепые корпуса над помертвевшей и неподвижной Невой «не течет великая река…».

    * Это было, когда улыбался
    * Только мертвый, спокойствию рад.
    * И ненужным привеском болтался
    * Возле тюрем своих Ленинград.
    * И когда, обезумев от муки,
    * Шли уже осужденных полки,
    * И короткую несню разлуки
    * Паровозные пели гудки.
    * Звезды смерти стояли над нами,
    * И безвинная корчилась Русь
    * Под кровавыми сапогами
    * И под шинами черных марусь.

И только после «Вступления» (а перед ним, как мы знаем, были эпиграф, «Вместо Предисловия» и «Посвящение») начинает звучать конкретная тема «Реквиема» - плач по Сыну:



 





    * Уводили тебя на рассвете,
    * За тобой, как на выносе, шла,
    * В темной горнице плакали дети,
    * У божницы свеча оплыла.
    * На губах твоих холод иконки,
    * Смертный пот на челе…
    * Не забыть!
    * Буду я, как стрелецкие женки,
    * Под кремлевскими башнями выть.

Ахматова, как видим, придает сцене ареста и прощания широкий смысл, уже подготовленный и «Предисловием», и «Вступлением», где речь шла о многих сыновьях, отцах и братьях. Она пишет о детях в темной горнице, хотя у ее сына не было детей; следовательно, прощаясь с сыном, она одновременно имеет в виду не только себя, но и тех, с которыми вскоре сведет ее тюремная очередь. Ведь, как мы знаем из «Предисловия», она создает свой «Реквием»- по просьбе безвестной женщины с «голубыми губами» («А это вы можете описать?..»).

Такому же расширению способствует и неожиданный на первый взгляд образ «стрелецких женок», отчасти напоминающий нам стихотворение «Стрелецкая луна. Замоскворечье. Ночь…», но на этот раз здесь нет фигуры преображенца: ведь героиня «Реквиема» скорбит о всех погибших сыновьях и о горе всех матерей. В стихотворении «Уводили тебя на рассвете…» Ахматова имеет в виду непреходящие общечеловеческие ценности и заповеди несравненно более широкие и гуманистические, чем те временные (классовые и иные) рубрикации, которыми будто бы оправдывалась кровь 1937 года или кровь иных времен.- Ивана, Бориса или Петра. Такой же позиции, как мы помним, она придерживалась в годы мировой войны и в годы революции, перешедшей в братоубийственную, с ее точки зрения, гражданскую войну. В этом своем убеждении, покоившемся на христианской заповеди «не убий», она была неколебима. Кровь, считала она, ничем не может быть оправдана.