Рисуя собирательный и одновременно конкретно-индивидуальный образ Волка, описывая неисчислимые бедствия, которые этот хищник приносит и людям, и другим зверям, Салтыков-Щедрии делает достаточно парадоксальный вывод: “Не может волк, не лишая живота, на свете прожить - вот в чем его беда!”. Таким образом, вероятно, автором подчеркивается, что название сказки выбрано им не случайно, что в нем заложено авторское понимание единства и борьбы Добра и Зла в жизни людей, понимание невозможности их существования друг без друга. В конечном итоге Салтыков-Щедрин рассматривает Волка как неотъемлемую часть мироздания. Именно с этой точки зрения существование Волка оказывается столь же необходимым, как и существование всех остальных живых существ: “И лошадь, и корова, и овца, и волк - все “живут”, каждый по-своему”.

Признав это, автор обобщает свою точку зрения на понимание и волчьей природы, и обязательности существования других хищников в этом мире: “Ничего сам собой зверь не может: ни порядка жизни изменить, ни умереть. Живет он, словно во сне, и умрет - словно во сне же”. Волк невольно оказывается заложником собственной природы, собственной невозможности жить по-другому. И то, что этот Волк, как отмечает автор, “… был одним из немногих хищников, который почти никогда не голодал”, только углубляет поистине трагическое противоречие, определяемое невозможностью не убивать живые существа, лежащее в основе волчьей природы.

Примечателен в этом плане спор-диалог Волка и поймавшего хищника Медведя, в ходе которого Волк убежденно отстаивает свое право жить так, как он живет, мотивируя это именно невозможностью жить по-другому: “Никто своей жизни не враг, и я в том числе. Так в чем же тут моя вина?” Моральная позиция Волка в этом споре намного предпочтительнее, он более убедителен. Потому что Волк, говоря словами Медведя, “правду-матку ему режет”, тогда как последний вынужден в чем-то лицемерить - прекрасно понимая правоту Волка, он все же требует, чтобы тот хотя бы раскаялся. “Не в чем мне, ваше степенство, каяться”, - говорит Волк, и единственное, что может сказать Медведь, - это призвать его к лицемерному раскаянию: “Да ты хоть пообещай!”

Но Волк не может и не хочет обещать выполнение им того, что не отвечает его природе! Кроме того, он сознательно не хочет играть в общепринятую игру, когда якобы преступник, якобы раскаивается, на самом деле ничего не желая менять в своем поведении. Прекрасно понимая, что измениться он не сможет, Волк до конца отстаивает свое право быть самим собой. Может показаться, что весьма обоснованная жизненная позиция Волка не может быть изменена никогда.

Во всяком случае, внешние факторы не могут поколебать убежденность Волка в собственной правоте - даже перед лицом смерти, когда Медведь может его казнить, он продолжает настаивать на своем. Но сатирик показывает и внутренний конфликт, который, в конечном счете оказывает решающее влияние на мировосприятие Волка, на оценку им и самого себя, и итогов собственной жизни. Вероятно, поворотным моментом в жизни постаревшего и утратившего былую сноровку Волка можно назвать эпизод, когда он отпускает ягненка-несмышленыша.

 




Плач ягненка вызывает раздумья Волка: “А вот и малыш - а поди как плачет: хочется ему жить! Ах, видно, и всем эта распостылая жизнь сладка! Вот и он, волк, - стар-стар, а все бы еще годков с сотенку пожил!” Вспомнив слова Медведя, утверждавшего, что Волк должен был бы предпочесть смерть своей безнравственной жизни, герой отпускает ягненка. Любопытно, что и подобного рода интерпретация аллегорической сюжетной линии “Сила-слабость” встречается также и в хорошо известной в мировой литературе притче Леонардо да Винчи “Волк и Ягненок”.

В этом произведении рассказывается о том, что голодный Лев не посмел растерзать брошенного к нему в клетку Ягненка, принявшего хищника за мать и доверчиво потянувшегося к нему. Царь зверей, можно так сказать, оказался на высоте положения, он был достоин своего титула, потому что не ответил злом на добро. Однако с помощью образа Волка традиционно изображается Сила, лишенная Благородства, поэтому поступок героя Салтыкова-Щедрина может восприниматься как еще одно доказательство нетрадиционного, индивидуально-авторского толкования сатириком известного в фольклоре и литературе аллегорического образа.

Волк, ранее не обращавший внимания на проклятия, которые со всех сторон неслись в его адрес, воспринимает их теперь совсем по-другому. Так происходит потому, что он сам признал право тех, кто его проклинает, относиться к нему именно так. Волк сам ощутил себя “проклятым”. От этого страшного ощущения никто и ничто не может его избавить: “Что ж в том, что он за собой вольной вины не знает? Ведь проклятий-то все-таки не заглушить!” Даже никуда не исчезнувшее понимание того, что он не может жить по-другому, которое раньше помогало ему жить, сейчас помочь не может. Потому что это понимание остается только доводом разума, который не способен повлиять на чувства: “Положим, несправедливо его проклинают, нерезонно: не своей волей он разбойничает, - но как не проклинать!

Сколько он зверья на своем веку погубил? Сколько баб, мужиков обездолил, на всю жизнь несчастными сделал!”. Как уже отмечалось, образ Волка в сказке Салтыкова-Щедрина становится образом подлинно трагическим: герой не может жить, не принося страданий другим, он не может вымолить прощения за свои грехи, ибо не виновен в том, что он таков. Наконец, он не может даже умереть по своей воле… “Смерть-избавительница” приходит к Волку тогда, когда его душа измучена осознанием кошмарности и беспросветности той жизни, которая оказывается страшнее смерти. В методическом плане работа со сказкой “Бедный волк” может строиться следующим образом: индивидуальное сообщение учащегося (индивидуальное опережающее задание) об этом произведении и индивидуально-авторской интерпретации в нем аллегорического образа становится фрагментом урока, на котором будет рассматриваться “обобщающий смысл сказок, их современное звучание.

Полагаем, что представленные в статье материалы могут оказаться небесполезными для учителя, который работает в соответствующих классах и изучает творчество И. А. Крылова и М. Е. Салтыкова-Щедрина в первую очередь потому, что их умелое, с учетом личностных интересов учащихся, использование дает возможность заинтересовать школьников самими произведениями, их актуальностью, не традиционностью и оригинальностью.

Осмысление роли индивидуально-авторского начала при создании любого художественного произведения может вывести учащихся на понимание ими необходимости внимательно читать литературные произведения, убедит их в обязательности собственного понимания этих произведений, научит аргументированно, с опорой на текст произведения, отстаивать свою точку зрения и не соглашаться с тем, что “модно” или “принято”. Наверное, именно эти, которые следует считать сугубо личностными, моменты и должны в наше - столь непростое для культуры и духовности - время считаться приоритетными в работе учителя словесности?