Исследования последних лет убедительно доказали, что «Слово» могло быть написано вскоре после изображенного в нем события - похода Игоря на половцев. Характер изложения, обилие в памятнике намеков, понятных только современникам событий, злободневность некоторых проблем именно для конца XII в. - все это не позволяет принять гипотезы тех ученых, которые предлагали датировать памятник XIII в. Продолжаются, однако, попытки найти возможность более точно датировать «Слово» в пределах последних десятилетий XII в.

Некоторые исследователи полагают, что памятник мог быть создан не позднее 1 октября 1187 г. - времени, когда умер Ярослав Осмомысл, так как в «Слове» он упоминается как живой. Однако мы знаем, что обращения к князьям носят в памятнике риторический характер, и автор мог обратиться к Ярославу и после его смерти: ведь во время похода и пленения Игоря он был еще жив. Заслуживает внимания соображение, что здравица, провозглашенная в конце «Слова» в честь Всеволода Святославича, не могла быть уместной после смерти этого князя, а он умер в 1196 г., и, следовательно, «Слово» написано не позднее этой даты. Однако вопрос о точной датировке памятника все еще остается открытым.

Не менее сложно обстоит вопрос об авторе «Слова». Многочисленные попытки установить, кем именно было написано это произведение, по существу, сводились к поискам известных нам современников похода, которые могли написать «Слово». Но мы не располагаем никакими косвенными и тем более прямыми данными, которые позволяли бы отдать предпочтение кому-либо из этих гипотетических авторов. Характерно, что Б. А. Рыбаков, создатель наиболее обстоятельной гипотезы об авторе «Слова», так резюмирует свои наблюдения: «Нельзя доказать непреложно, что «Слово о полку Игореве» и .летопись Мстиславовна племени (фрагмент Киевской летописи) действительно написаны одним человеком. Еще труднее подтвердить то, что этим лицом был именно киевский тысяцкий Петр Бориславич. Здесь мы, вероятно, навсегда останемся в области гипотез. Но поразительное сходство, переходящее порой в тождество, почти всех черт обоих произведений (с учетом жанрового различия) не позволяет полностью отбросить мысль об одном создателе этих двух одинаково гениальных творений». С этой осторожностью исследователя нельзя не согласиться - вопрос этот остается пока открытым.


 



Впрочем, безымянному автору можно дать характеристику: это был человек с широким историческим кругозором, отлично разбирающийся в сложных политических перипетиях своего времени, патриот, сумевший подняться над узостью интересов своего княжества до высоты общерусских интересов, талантливый писатель, знаток и ценитель памятников древнерусской оригинальной и переводной книжности и в то же время - подлинно народный поэт, в совершенстве владеющий художественным языком устного эпоса. Только сочетание всех этих знаний, наличие высокого художественного вкуса, органичного чувства слова и ритма позволило ему создать произведение, составившее славу древнерусской литературы старшей поры.


«Слово» и древнерусская литература. Естественно возникает недоуменный вопрос: почему же «Слово», литературные достоинства которого были так высоко оценены в новое время, оставалось малозаметным в древнерусской литературе, если так бедна его рукописная традиция?

Определенный ответ на этот вопрос дать трудно, но можно высказать ряд соображений, опирающихся на наши сведения о древнерусской литературе вообще и о судьбе отдельных литературных памятников в рукописной традиции. Во-первых, произведения имели свою индивидуальную судьбу: в условиях средневековья, особенно в.условиях русской действительности XI - XIII вв., периода феодальных войн, половецких набегов, а затем и опустошительного монголо-татарского нашествия, некоторые произведения могли либо вообще безвозвратно утрачиваться из-за гибели всех списков, или предаваться забвению, так как уцелевшие редкие списки могли по тем или иным причинам оставаться неизвестными в течение долгого времени. Во-вторых, «Слово» после монголо-татарского нашествия потеряло свою политическую актуальность, оно было нетрадиционно по форме, сложно по языку, принадлежало к числу памятников, находящихся как бы вне жанровой системы,- все это также могло явиться причиной, почему древнерусские книжники не особенно стремились размножать уцелевшие списки «Слова»1.

И тем примечательнее тот факт, что «Слово» повлияло на ряд памятников древнерусской литературы. Значительное влияние оказало «Слово» на повесть о Куликовской битве - «Задонщину». Подражать другому произведению, цитировать или пересказывать его было в обычае средневековых книжников. Так поступил и автор «Задонщины». Но, используя в своем рассказе о победе русских над татарами повествование о поражении Игоря половцами, взяв за свой образец «Слово о полку Игореве» - произведение с нетрадиционными художественными образами, составитель «Задонщины» не всегда успешно справлялся со своей задачей. Во-первых, отдельные образы «Слова» оказались неуместны в «Задонщине», памятнике, написанном на совершенно иной сюжет.