М. Булгаков сегодня является одним из наиболее читаемых писателей. Его книги заставляют пристальнее вглядеться в проблемы современного общества. Повесть «Собачье сердце» приглашает нас поразмышлять не только над фантастическими превращениями, но и над реальностью вчера и  сегодня. Написана она была в рекордный срок — всего за три месяца. Пожалуй, это самое дерзкой смелое произведение, в котором мысли и взгляды автора даже не подвергаются какой-либо конспирации.

М. А. Булгаков, видимо, решил, что пришло, наконец, время четко обозначить свои позиции по  отношению к существующим порядкам и государственному строю вообще. Главная идея автора повести заключалась в том, что революция в России произошла не в результате естественного социального развития, а явилась безобразным экспериментом, насилием. Подобную несправедливость необходимо устранить, возвратив страну в прежнее состояние. Именно эта идея и раскрывается на страницах повести, принимая аллегорическую форму выражения. В процессе совершавшихся фантастических превращений в действие оказываются вовлеченными люди, олицетворяющие собой многочислен проблемы общественного характера, которые требуют аллегорического прочтения. Аллегории Булгакова многозначны и зашифрованы, требуют внимательного чтения. Политическая направленность произведения не подвергается сомнению.
Профессор Преображенский и доктор Борменталь, их работа противопоставлена пролетариату и результатам его деятельности. Старик Преображенский прямо и отчетливо обвиняет революцию и действия новых властей в существовании беспорядков и беззакония. Роль этих двух персонажей имеет и обратную сторону. Булгаков именно через эти образы передает мысль о насильственном, зловеще характере революционных преобразований. Особенно знаменательна в этом отношении сцена производимой над Шариком операции. И профессор, и его ассистент обрисованы такими зловещими краска ми, что вызывают негодование и предстают насильниками, а не поборниками науки. Именно такое восприятие писатель и стремился вызвать у читателей. Это кровавое дело — насильственное проведение революции в России.

Некоторые критики впоследствии считали, что прототипами Преображенского и Борменталя являются Ленин и Троцкий. Может быть и так, кто знает...

Отношение самого М. А. Булгакова к ним двойственное. С одной стороны, он вроде бы симпатизирует им, противопоставляя хамовитым, необразованным представителям «нового» русского народа, а с другой — именно им писатель предъявляет нравственные, эстетические обвинения. Ведь такие люди, просвещенные и неудовлетворенные царскими порядками, и подготавливали революцию. Но они, вероятно, имели в виду свержение самодержавия и установление демократии, а не придуманную за границей теорию диктатуры пролетариата. Ее установление и последующие драматические события вызвали у интеллигенции ужас от содеянного. Булгаков прямо предъявляет им обвинения, указывает их историческую вину.	£
Историческая прозорливость писателя проявилась и в том, что «швондеров», полностью завлаб девших «шариковыми», неминуемо постигнет участь «белой гвардии». Уничтожив последние остатки  буржуазии, меч революции обрушится на самих победителей и вызовет междоусобные схватки. Жутко, но пророчества М. А. Булгакова действительно сбылись...

История двух превращений Шарика — в человека и затем обратно в собаку — со всем тем, что пережили виновники этих превращений, разворачивается на страницах повести. Преображенский и Борменталь, убедившись, что их угораздило «милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают», в конце концов исправили свою ошибку. А вот на втором плане....


 




Он не слишком бьет в глаза, этот план, но, так или иначе, проступает в действии «Собачьего сердца» постоянно: то в споре о разрухе, то благодаря явлению Швондера и всей его компании, то вследствие характеристики Клима Чугункина. И открывается читателю, что тот процесс, который нечаянно спровоцировал и которым безуспешно пытается руководить Филипп Филиппович, без всяких медико- биологических экспериментов давно совершается в самой действительности. В первых же строчках повести возникает некий Центральный Совет Народного Хозяйства. Под сенью Центрального Совета обнаруживается столовая нормального питания, где служащих кормят щами из вонючей солонины, где повар в грязном колпаке — вор с медной мордой. И завхоз — тоже вор...А вот и Шариков. Не искусственный, профессорский— натуральный... «Я теперь председатель и, сколько ни накраду, — все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо. Потому что наголодался я в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует». Еще будучи псом, Шарик начинает вычислять, кто будет союзником, а кто— врагом. Именно это было характерно для тех, кто впервые в жизни дорвался до высокого места, стоящей должности. Это помогает приспособиться к существующей системе, в которой разумную деятельность заменяют непрерывные поиски врагов отечества.
Чем не помесь голодного пса с уголовником?

И тут уже не частный случай. Это нечто много более серьезное. Не система ли? Наголодался человек, наунижался вдоволь. И вдруг, на тебе! — должность, власть над людьми... Легко ли устоять перед соблазнами, которых теперь в изобилии?

Писатель спрашивает, действительно ли перенесенные Шариковым до операции унижения и гонения дают ему право на месть, на сознательное стремление провести врага по тому же кругу ада. Что делает этих людей такими жестокими и запрограммированными?

Не случайно у каждого из двух планов «Собачьего сердца» свой финал. История с Полиграфом Полиграфычем завершается благополучно, почти идиллично: вернув собаку в ее исходное состояние, профессор, посвежевший и веселый, предается сладостным размышлениям.

Со вторым планом дело сложнее. Его финал Булгаков оставил открытым. Но не так уж и трудно было догадаться, каким представлялся он писателю: «швондеры-то» по-прежнему занимали свои посты, а «шариковы» продолжали плодиться и размножаться.