Любовь к сестре поэт называет “улыбкой природы”, для него это чувство искреннее, а библейские запреты вызывают желание поспорить с ними. Греховная любовь породила ряд так называемых восточных поэм (”Гяур” (1813), “Лара” (1813), “Корсар” (1814), “Мазепа” (1819) и др.), герой которых переживает греховное чувство и бросает вызов всему человечеству. Любовь к сестре также вдохновила Байрона на проникновенные “Стансы к Августе” (1816 -  1818), трагедии “Манфред” (1817) и мистерию “Каин” (1821). В восточных поэмах родился “байронический герой”, который хранит в себе стихийную силу дикой природы. Он красивый и вместе с тем страшный, благородный, но способный на безжалостное убийство. Его страсть похожа на ураган, страшной разрушительной силы. “Байронический” герой является носителем абсолютного мужского начала в его первоначальном проявлении.

После цивилизованных персонажей восемнадцатого столетия герой восточных поэм оказал ошеломляющее впечатление на публику. Действие “Гяура” (1813) происходит в оккупированной турками Греции, где христианское население было практически полностью бесправным (”гяурами” мусульмане называют иноверцев). Местный правитель отобрал у одного из молодых греков невесту. Прекрасная девушка оказалась в гареме, а ее любимый вместо того, чтобы смириться, решается на отчаянный поступок - похищение Лейлы, которое, конечно, не удалось и стоило несчастной смерти. Но события, высказаны абсолютно нелинейно: мы словно видим отдельные фрагменты из жизни героев и лишь можем догадываться о логическом построении действия.

Финал поэмы удручает безысходностью: герой после смерти любимой, считая себя виновником в ее гибели, идет в монастырь. Все герои восточных поэм грешные, они несут в душе тяжелое чувство вины, только протагонист поэмы “Мазепа” (1818 - 1819), созданной уже после того, как Байрон навсегда покинул Британию, отличается относительным оптимизмом и откровенностью по отношению к внешнему миру. Байрона поразила фигура мятежного гетмана, который не побоялся выступить против гигантской империи, и он на основе французских исторических источников создал поэму о нем. Правда, поэта интересуют не столько исторические реалии, сколько мотивы изгнания (Мазепа представлен как польский дворянин, который возглавил казаков), запретной любви и могущественной силы дикой природы.

И снова звучит антихристианский мотив противоположности естества и евангельских запретов. Поэтическая структура поэмы также, как и в “Гяуре”, отличается фрагментарностью. Мы сначала видим гетмана человеком, после поражения под Полтавой. Но, ни тени иронии бегство казаков и шведов у Байрона не вызывает. Он восхищается самоотверженным поступком шведского офицера, который выдал себя за короля и погиб в русском плену. На привале гетман рассказывает историю своего пребывания на Украине, и здесь мы видим захватывающее зрелище: сумасшедший бег дикого коня, к которому привязан изгой рода человеческого.

Байрон понимает, как тесно связан народ с природой. И портрет Мазепы (кстати, абсолютно не соответствующий действительности) выдержан в духе книжного впечатления от казачества. Старый гетман противопоставлен молодым цивилизованным шведам. Он сильнее их, и на привале ведет себя как настоящий воин: не позволяет себе отдыхать до тех пор, пока не приведет в порядок своего коня и оружие.  Байрон сравнивает Мазепу с крепким деревом, дубом, и общее настроение духа поэмы пронизано верой в стойкость , казацкое свободолюбие.

 В изгнании Байрон создает ряд таких значительных произведений,  как  “Шильонский  узник”  (1816),   “Манфред” (1817), “Каин” (1821). Жанр драмы “Каин” сам автор определил как “мистерию”, иронически связав этот средневековый жанр также с моралите, поучительными аллегорическими драмами, ведь мистерии отображали ярчайшие эпизоды из жизни святых, а моралите были предназначены для развенчания недостатков и утверждения благочестия.

В мистерии Байрона воспроизводится его интерпретация тех строк Библии, в которых идет речь о судьбе первого убийцы, злого Каина, который безжалостно убил своего брата из-за соперничества, и был проклят за это Богом. Фактически вся драма является грешным спором с Господом. Уже в первой сцене жена благочестивого Авеля Селла, молясь, обращается к Всевышнему со словами, в которых звучит неосознанный вопрос: если Иегова нас любит, то как же Он, всесильный, позволил погубить свои ненаглядные и слабые создания, обречь их на смертную жизнь и на мучения? Далее вопросы продолжаются, и задает их Каин, старший сын Адама и Евы, который выглядит “белой вороной” на фоне богомольного семейства. Каин не может смириться с верой в то, что всемогущий Бог добрый (”Всесильный, так и благой?”). И его судьба принуждает задуматься, почему он должен по велению высшей воли убить любимого брата. И создан он как мыслящий субъект, тоже по велению высшей воли. Люцифер, приятель Каина, выглядит обездоленным, но совсем не зловредным существом. Он сочувствует смертным, считая, что они одурачены в своей вере в Божье милосердие, которого на самом деле не существует, даже дает людям здравомыслящие советы “в убыток себе”. Он появляется перед Каином не случайно. Мыслящий человек, по мнению Люцифера, находится намного ближе к бессмертию, чем “нищие духом”.  Но делает ли это его счастливым?


 




    * Выбирайте
    * Между знанием и любовью,
    * ведь другого
    * Нет выбора”,

- утверждает ангел, который когда-то, как и Каин, не смог смириться с отсутствием свободы. Смиренные люди преданы Богу, но для этого нужно отказаться от раздумий. Те, что думают, - принадлежат Сатане, и что интересно, - альтернативы не предполагается: “…непокорность Богу // Является покорностью мне”, - твердо заявляет Люцифер, утверждая, что смертные абсолютно свободными быть не могут. Каин, конечно, персонаж, очень близкий автору. Его непринужденные беседы с Царем тьмы отображают авторские раздумья над собственной судьбой, которые поэт доводит до глобального осмысления мира, создавая индивидуальный миф. “Мне тяжело жить на земле”, - говорит Каин, который не может смириться с тривиальной и обязательной для всех тленных существ необходимостью “есть; пить, любить, дрожать за жизнь, работать, / Смеяться, плакать, спать - и умереть”.

Он не может быть таким, как все люди, и даже самоотверженная любовь Ады, сестры жены,  не может его успокоить. “Я - ничто”, - с горечью констатирует несчастный думающий смертный, увидев Космос. И жалостливый Сатана советует сделать это утверждение основой воспитания детей, поскольку “это их лишит многих мучений”. Молитвы, которые возглашают Авель и Каин во время жертвоприношения, представлены контрастно. Авель полностью покорный Божьей воле. Он абсолютно уверен в милосердии Божьем, и даже нотки осуждения в авторском отношении к нему нет. Добрый Авель показан как человек очень достойный. Он гибнет, стараясь спасти от обозленного Каина алтарь, и перед смертью просит Всевышнего простить брата.

Мистерия посвящена В. Скотту. Содержание “Каина” не такое уж антирелигиозное с точки зрения протестантской религии (а Скотт и Байрон были воспитаны как пресвитерианке). Байрон признает существование Бога и Дьявола, но возражает возможность “конвенции” с высшими силами в целях изменения судьбы. Если католики верят в возможность Божьей помощи через покаяние, пожертвование и т.д., то рожденное кальвинизмом пресвитерианство все эти “соглашения” возражает. Судьба каждого человека предусмотрена, изменять никто ничего не будет, и единственное, в чем может помочь молитва, - это силы для прохождения мучительного земного пути. Если католик приходит в мир для любви, то бестрепетный протестант - для терпения.

Зная об этом, мы понимаем позицию поэта лучше. Каин был обречен на преступление, и избежать его он не мог, а мог только остаться собой, заявить Богу о своем несогласии с ним. Бунт Каина является и преступлением, и подвигом одновременно. Это бунт бесперспективный. И Байрон понимает это. Но Каин - избранный. Для протестантов наличие у человека определенных способностей является проявлением милостью Божьей, хотя Бог и вынудит его много страдать.

Таким образом, это произведение является одним из наиболее сложных в истории мировой литературы, поскольку оно продиктовано  протестантско-пуританской доктриной, которая жила в душе Байрона, не смотря на его тягу к более доброму католическому Богу.