НЕСТОР (50-е гг. XI — нач. XII в.)— монах Киево-Печерского монастыря, агиограф и летописец. Из написанного Н. “Жития Феодосия Печерского” мы узнаем, что он был пострижен при игумене Стефане (годы игуменства которого — 1074—1078) и возведен им в “диаконский сан” и что еще до “Жития Феодосия” им было написано “Чтение о Борисе и Глебе”. Канонизирован Н., по-видимому, не был: его житие появляется лишь в старопечатном патерике 1661 г.


 




“Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцю Бориса и Глеба” написано Н. по канону жития-мартирия (т. е. жития святого-мученика). Истории гибели сыновей Владимира Святославича Н. предпосылает обширное историческое введение, в котором размышляет об извечной борьбе добра со злом. Борис и Глеб выступают в “Чтении” как активные поборники христианских идеалов — смирения и братолюбия, а Святополк предстает как орудие дьявольских козней. “Чтение” уступает в известности и распространенности анонимному “Сказанию о Борисе и Глебе” (см. Жития Бориса и Глеба}, старший из известных нам списков “Чтения” относится к XIV в.


После “Чтения” Н. пишет “Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского”, в котором повествуется о жизни и деяниях одного из основателей монастыря. Как это характерно для житий праведников, подвизающихся в монастыре, “Житие Феодосия” отличается живостью характеристик монахов и мирян. Н. достигает иллюзии правдоподобия в описании творимых Феодосием чудес, искусно изображая бытовые детали, естественно передавая диалоги персонажей. Особенно выделяется в Житии образ матери Феодосия: вопреки традиции, Н. изображает не лишенную каких-либо индивидуальных черт благочестивую христианку, предстающую в условном амплуа матери святого, а, напротив, изображает женщину властную, суровую, решительно противящуюся религиозным устремлениям сына, не останавливающуюся перед тем, чтобы жестоко избить или посадить на цепь отрока, мечтающего лишь о богоугодных делах и пострижении. Сложен и, возможно, близок к своему прототипу и житийный образ самого Феодосия (вероятно, Н. опирался не столько на литературную традицию, сколько на рассказы о Феодосии очевидцев): отличающийся в монастырском быту необычайным смирением, Феодосии тем не менее резко осуждает за неблаговидные поступки князя Святослава. Исследователи находили в Житии сюжетные мотивы, будто бы заимствованные из переводных византийских житий, но, вероятно, следует говорить лишь о сходстве ситуаций: Н. всегда наполняет рассказ конкретными чертами киевской жизни и монастырского быта XI в. В этом отношении интересен такой эпизод: князь, находившийся где-то за городом, поручает некоему отроку отвезти Феодосия на телеге в Киев. Увидя убого одетого Феодосия, юноша принимает его за простого монаха и, снисходительно попрекнув за постоянную праздность (“ты по вся дни порозден”), предлагает поменяться местами: юноша поспит в телеге, а Феодосии пусть правит лошадью. Верный своим обычаям, Феодосии смиренно соглашается. Но когда путники приблизились к Киеву, юноша замечает необычайное почтение, оказываемое Феодосию, и со страхом понимает свою оплошность. В этом эпизоде помимо чисто нравоучительной идеи — прославления смирения Феодосия — немало живых деталей: и упоминание о далеком от благочестивого уважения отношении к монахам, и бытовые черточки княжеского быта, и чисто реалистическое изображение самого игумена, который шагает рядом с лошадью, когда начинают слипаться глаза.
Сложнее обстоит дело с атрибуцией Н. Повести временных лет. Хотя авторство Н. указано в одном из списков Ипатьевской летописи (“Повесть временных лет черноризца Нестера”), а в Киево-Печерском патерике упоминается “Нестор, иже написа летописец”, некоторые исследователи допускают, что речь может идти о тезках: Н.-литописце и Н.-агиографе, слившихся в воспоминаниях последующих поколений в одно лицо. Аргументы отождествляющих Н.-агиографа с создателем Повести временных лет (см. подробнее в статье о ПВЛ) и сомневающихся в его правомерности в равной мере не имеют полной доказательной силы. Вполне допустимо, что агиограф Н. действительно два десятилетия спустя обратился к работе над летописью, традиционно составлявшейся в то время в Киево-Печерском монастыре.