А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Коротко о некоторых сборниках П Загребельного - сочинение


Это просто замечательная черта П. Загребельного, быть будто непохожим на самого себя в каждом новом произведении. Одних он удивляет, вторых восхищает, третьих раздражает этой своей постоянной изменчивостью и непохожестью, как, по-видимому, никто из украинских прозаиков. Есть прозаики более «удобные» для понимания критикой и читателем. У них из предыдущего романа часто можно выводить зародыши следующего. Бывают даже такие, что особенно интересное найденное один раз беспощадно эксплуатируется снова и снова, а потом вся так называемая творческая эволюция может свестись к тому, что писатель медленно, но неуклонно становится эпигоном самого себя, иждивенцем и популяризатором того, что он когда-то действительно нашел и на чем, ослепленный его необычностью, навсегда остановился.

Загребельный же владеет драгоценным умением исчерпать в одном произведении все то, что должно принадлежать только ему, только именно этим замыслом, порожденным к жизни, а дальше – судя по всему – тематически, манерой повествования, особенностями литературного артистизма, – от того, предыдущего, произведение решительно ограждается и переходит в следующий роман, с избытком оправдывая все надежды критики, опять неожиданным…

Во всех своих исторических романах писатель обращается к трагедийным ситуациям (ему в целом очень близка поэтика трагического), перед многими моральными альтернативами появляются его герои, и нередко сделан ими выбор достойный их жизни, но, мнится, наиболее высоких трагических нот достигает автор в этих двух романах о странных и горьких долях женщин – Евпраксии и Роксоланы, долях, изуродованных жестоким временем, обществом, социальная природа которого антигуманная, античеловеческая.

Характерно, что когда Павел Загребельный только начинал разрабатывать историческую тематику, это и для критиков, и для почитателей его таланта стало полной неожиданностью, поскольку он – после попыток найти себя в приключенческих и даже фантастических произведениях, с которыми он, собственно, и пришел в украинскую литературу, – наконец и окончательно сформировался у писателя остро современной темой, певца индустриального города, вдумчивого исследователя, его технической и творческой интеллигенции. И вдруг такой резкий прыжок к временам давнего прошлого, навряд ли кто-то мог от него этого ожидать. Необычным также было и то, что трилогия так называемых рабочих романов, объединенная позже одним названием «С точки зрения вечности» писалась параллельно с циклом исторических романов о Киевской Руси. В творчестве писателя так органично и нерушимо переплелись прошлое и настоящее…

Наше время можно со многими основаниями назвать временами заостренного исторического мышления. От событий ближайших двадцати-тридцати-пятидесяти лет и до того, что случилось несколько веков назад, – все сегодня воспринимается и обдумывается с особенной интенсивностью, потому что так или иначе помогает понять современность…

Правда, исторический роман в советской литературе 60-х годов не дал такую высокую волну, которую видим, например, в 20-30-х или 40-50-х годах. Но книг о прошлом, особенно в последнее время, пишется немало, и в них, без сомнения, накапливаются признаки нового качества: возможно, не за горами – третья, приметная своими неповторимыми чертами волна в развитии нашей исторической романистики…


 
К таким книгам я отнес бы роман П. Загребельного «Чудо» (Советов. писатель, 1968)… Следовательно, перед нами древлянские земли, Киев, Новгород, Болгария и Византия конца X и первых десятилетий XI века. Разные доли разных людей, которые, в конечном итоге, сходятся и пересекаются на площади стольного града над Днепром, где сооружается одно из наибольших художественных «чудес» тех времен – София Киевская. На первом плане – художник Сивоок и князь Ярослав. О Ярославе мы немало знаем из разных источников, о Сивооке – ничего. Документальной и даже легендарной истории его имени не известна. Если говорить о конкретной истории Киевской Софии, то современные ученые сходятся на том, что ее сооружали, и украшали греческие мастера совместно с местными людьми, которые, учась у первых, обогащали и «ославянивали» их искусство, привносили в него выразительные черты древнерусской самобытности. Так возник в романе образ Сивоока – гипотетический, вымышленный и в то же время полностью реальный по своей художественной сущности. Он действительно появляется перед нами живым, достоверным и типичным человеком своей эпохи – с большой и драматичной биографией, с поисками, страданиями, сомнениями и надеждами. Сивоок в «Чуде», даже и тогда, когда на Киевской «горе» степенно разговаривает с самим князем, – плоть от плоти народной, низовой, «исподней» Руси, которая составляла глубоко заземленную основу Киевского государства и в несметных трудах, в болях и муках творила ее могущество, что во времена Ярослава достигла своих вершин. То, что Загребельному удался именно этот образ, кажется мне успехом принципиального значения. Наша художественная «старорущина», – по разным, в том числе и уважительным причинам, – в глубины тогдашней народной массы и ее сознания до сих пор проникала медленно и нелегко. Если схематически поставить в один ряд близкие с этой точки зрения образы каменщика Журейка («Ярослав Мудрый» И. Кочерги), закупа Микули и его дочки Малуши («Святослав» С. Скляренко) и малого «роба» на Руси, полонянина в Византии, а затем константинопольского и киевского художника Сивоока, то разница окажется, без преувеличений, огромной. В «Чуде» это – характер, художественная полнокровность которого не вызывает сомнения, личность, которая в понимании психологической и интеллектуальной высоты выступает достойным партнером самого выдающегося ума эпохи (а в романе он таким и является), – самого Ярослава… Загребельный в изображении Ярослава нашел хорошую меру сочетания государственно «исторического» и «человеческого». Мудрый и талантливый киевский князь в романе «Чудо» – вершитель исторически прогрессивного дела укрепления и объединения Руси, но вместе с тем он сын своего класса и времени, человек, который исповедует их взгляды, их жестокую мораль даже тогда, когда они вызывают в ней внутренний супротив… Больше, чем любое из предыдущих произведений автора, «Чудо» удостоверяет рост изображающей силы его письма, умения показать самобытные человеческие характеры, через которые раскрывается ход жизни, страсти и стремления эпохи. Умеет дать автор «Чуда» и красочный исторический фон, охотно пользуясь для этого способом попутного, почти летописного повествования характерных эпизодов и былин, часто необычных, иногда поражающих в своей исторической красноречивости; в совокупности заключается выразительная, хотя и не всегда сберегательная, мозаика эпохи. А главное – свежесть и самостоятельность общих авторских решений, которыми в романе так ясно освещена тема наибольшего и самого дорогого «чуда истории»: тема человека, непреодолимого в своем стремлении к свободе и счастью.





Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:

Сочинение по вашей теме Коротко о некоторых сборниках П Загребельного. Поищите еще с сайта похожие.

Сочинения > Сочинения по украинской литературе > Коротко о некоторых сборниках П Загребельного
Сочинения по украинской литературе

Сочинения по украинской литературе


Сочинение на тему Коротко о некоторых сборниках П Загребельного, Сочинения по украинской литературе