Эффект трагизма, боли достигается, особенным строением каждой строки, своеобразной ритмикой, — твердой, железной. Каждая строка — это боль разлуки с родной душой, это протест против смерти.

Поэт будто выпрашивает у Бога хоть минуту земной жизни для своего побратима по перу. Написанное стихотворение через несколько дней после смерти Т.Осьмачки, когда еще свежая боль потери и сердце протестует против этого.

Обращение к поэту, «не какого затянула глина чужбины» — это и обращение к украинцам, которые живут на чужбине и мечтают хоть после смерти вернуться на Украину.

Единство человека и родной земли раскрывается через образ дуба, что на берегах Днепра распустит ветви и тихо будет шуметь над душистым ковром чабреца. Эта идиллическая картина понемногу делает светлее черный день смерти Т.Осьмачки.

Это стихотворение чем-то напоминает поэзию В.Симоненко «Дед умер», потому что смерть в обоих произведениях не воспринимается как конец жизни. Конечно, мир много потерял, но похорон «древнего деда» (в Симоненко) и «неповторимого» Осьмачки не является трагедией, потому что оба оставили по себе заметный след в жизни, в душах людей. А это — наикратчайшая память.

Символической является последняя картина стихотворения:

Внизу Днепр будет катить голубизну

А в Киеве будут шуметь каштаны.

Тихоплинний Днепр — символ размеренной жизни, белый цвет каштанов красота природы, одухотворенность ее, а все вместе — это символ бессмертия души поэта-гражданина. И, по-видимому, не только Тодоси Осьмачки, но и Евгения Маланюка.

А беречь ее нужно свято, как настоящий дар Божий, чтобы не стала она будто «бесполезный дар» для нас, немудрых украинцев.

Древняя Греция, или Эллада, считается колыбелью европейской цивилизации, образцом совершенной красоты, образцом высокой этики. Следовательно ничего странного не произошло, когда Е. Маланюк уподобил Украину, которая принадлежит к Европе, в Элладу. Ведь земля, сквозь которую давно пролегал путь «из варягов в греки», всегда поражала чужестранцев естественной артистической, песенностью, эстетичным чувством и моральными добродетелями.

Называя Родину антично «ясной», поэт имел в виду не одностороннее благотворное влияние на нее эллинского мира. Для него Украина была давно неотъемлемой частью черноморского и средиземноморского природной и духовной среды, непосредственно причастной к античной культуре. Эти мысли он доводил в изысканных коротких научно критических очерках (эссе), что вышли двумя изданиями «Книги наблюдений» (1962, 1966), созвучных публикациям других писателей-эмигрантов, в частности Ю. Липы.

Такие рассуждения Е. Маланюка отразились и на его историософской лирике, одним из примеров которой есть стихотворение «Знаю—медом солнца, ой Ладо...». Здесь символ «степной Эллады» совмещал в себе два мира—античный и национальный, связанный с архетипом «степи», которая выразительно раскрывается в характере украинцев, статично-неспешных в безграничности широких пейзажей. В то же время образ степи прикрывал трагическое содержание, явлений в исторической перспективе, означая постоянный «коридор», который заполнялся непрошенными ордынскими нашествиями, отождествленными в стихотворении с «половецким хищническим ханом». Естественная связь Украины с черноморской и средиземноморской средой обрекалась на кровавые разрывы. Однако он хранился в глубинах коллективного сознания, прежде всего в мифах, в именах некоторых богов, которые имеют надднепрянское происхождение (Артемида, Арей и др.). Недаром Е. Маланюк вспоминает Ладу, известную в греческом варианте как Лето, в латинском — как Латона, равнозначную Ладе — праукраинской большой богине весны и супружеского согласия изображенной обычно с ребенком на руках, с пшеничным колосом, цветами, красным яблоком. Она указывает на историческую тягучесть украинской действительности от седой давности до сегодняшнего времени, засеченную в национальных архетипах, даром что она каждый раз уничтожалась «гураганом» половецкой, большевицкой или любой другой ордой. Украина всегда была для поэта нерушимой в своей сути, представая в исторических формах и красках: то «вишневым цветом», то «...синим митом (то есть мифом) В золотом полуденном меду».



 




Е. Маланюк болезненно переживал вынужденную разлуку с Родиной, что свойственно всем эмигрантам, воспринимал ее уже в виде «фата-морганы», недосягаемого миража, который мерещился разве что скитальцам в пустыне. Следовательно появилась метафора «На песках эмигрантских Сахар», навеяна, очевидно, беспросветными буднями в калиских лагерях интернированных воинов, расположенных среди песков. Здесь Е. Маланюк вынужден был в первый раз почувствовать донимающее дыхание изгнания, но не потерял веру возвращения к утраченному раю («Нам немудрым—бесполезный дар!»), в Украину.



В стихотворении «Письмо» Е. Маланюк считало, что мудрость – то история Родины.

Евгений Маланюк пишет письма к себе, исповедуется перед Украиной. Он творит поэзию из своей плоти и крови, споря и запрещая самому себе.

Чтобы сдвинуть национальное сознание, разбудить его, заставить украинцев критически оценивать прошлое и современное, стоило не только писать о позитивном в историческом опыте, но и должен мужество указать на позорное в родной истории.

Но такая нелюбовь к Украине — это болезненная, незаживающая рана в сердце поэта.

Два противоречивых проявления ментальности: повиновение и мудрость, что выражаются двумя системами образов, противостоят друг другу:


Родина нема

— сутки гремят

напрасно палавши

враг хохочет

вырастает мудрость —

безотрадный плод.

Действительно, сколько лет «растет» мудрость украинского народа, а он так и не удосужился на государственность. Сравнение мудрости с тяжелым камнем, что вырастает в безотрадный плод, только подчеркивает мотив тоски и безнадежности.