Невероятным это кажется. «Рабочая оппозиция» возникла в 1920 году, а уже в 1922 году на XI съезде РКП (б) ее разгромили - ну, а какого возраста был тогда Иван Лозовягин? и не это главное, а вот что: «общая его настроенность. Не выступал он тогда в роли сознательного борца с режимом. Напротив, идя в литературу, достаточно рано - по обыкновению тех времен, избрал  себе красноречивый псевдоним: Багряный. Как Багрицкий, Голодный, Первомайский, Светлов. Не играл, не угодничал кому-то, не придуривался - искренне верил. Хотел, пытался искренне верить. Хотя уже имел счета с «властью трудящихся» в 1920 году, в Куземине, где Иван жил у деда по матери, 92-летнего однорукого пасечника… Впрочем, Багряный впоследствии все описал: «…однажды под вечер пришли какие-то вооруженные люди, которые говорили на чужом языке, и на моих глазах и на глазах других дедовых внуков, под наш неистовый визг избили деда, а с ним и одного сына моего дяди.

Они долго пыряли их штыками и что-то допрашивали, стреляли в лежащие окровавленные тела из пистолетов и хохотали… Они все гадко ругались. Под старой липой посреди пасеки, круг иконы святых Зосима и Савватия все было забрызгано кровью. Кровь всю жизнь будет стоять у меня перед глазами». Чекистами были «какие-то вооруженные люди”! Вера - и кровь. Это полюсы багряновского мироощущения, и на этом нужно отметить: оно многое нам просветит в последующей его судьбе, вот такое сочетание противоположностей. Он рано начал писать, еще в школе редактировал рукописный журнал «Надежда», не просто мечтал о литературной деятельности, но и действовал, очень решительно. О. Носись в статье «Через терны Гетсиманского сада» (”Литературная Украина», 6 сентября 1990 года) называет изданный еще в 1925 году в Охтирке (под псевдонимом И. Полярный) сборник рассказов «Черные силуэты». Факт неожидан, поражающий. Но интересно, почему сам Иван Багряний об этой книжке не прохопився нигде и полусловом? Забыл? Вспоминать ли стеснялся?

Что-то не в характере это Багряного. Правда и то, что он не имел хорошей литературной выучки, знал эту слабину, и не очень ею сокрушался. Уверенностью и честолюбием не обделил его Бог. Почти сразу Багряный заговорил не только от собственного имени. Читателю украинскому Багряный стал известен из публикации стихотворения в журнале «Глобус», где работал ответственным секретарем его земляк Б. Антоненко-Давидович. В 1927 году Иван Багряный опубликовал в журнале «Вселенная» два прозаических произведения- «Из рассказов старого рыбака» и «В сумерках», они на сегодня забыты, они остались вне поля зрения исследователей - а зря. В любом случае, ко второму рассказу нужно присмотреться пристальнее: там в первый раз появляется будущий герой «Сада Гетсиманского», аltег еgо писателя - «зав. политпросветом заводской комсомольской ячейки, хохлатый Андрей», «горячий Андрей»

 В этом портрете нетрудно распознать автопортрет. Но что происходит с героем! Вместе с администратором сахарного завода Игнатом Соломоновичем Андрей приезжает в подшефное село читать лекции. «Одна должна была быть по агрономии, вторая о международном положении - обе с диапозитивами». Начальства, как водится, нет - кого где искать? Появляются крестьяне и… начинают приезжих бить. К тому же ненависть их обращена не столько против Игната Соломоновича, еврея, а против Андрея - против «своего». Их ведут в сельсовет, и здесь все становится на свои места: 1920 год, продразверстка в этом селе. «Теперь Андрей не оправдывался, потому что хорошо знал, что не поможет, что сегодняшний случай лишь зацепка. Да, так… корень зла где-то там… когда он с братвой здесь раскулачивал… Сколько лет прошло, а познал Смиян. О, разве он когда забудет, никогда. Разве умрет…(…) О, никогда они не забудут этого». Счастливый случай, кажется, спасает Андрея: ему везут убежать, и его прячет у себя в доме секретарь сельсовета, который достает во тьме «запыленную карабину, обойму патронов, охотничье ружье, - выбирай, заряжай». «Зарядили ребята и долго прислушивались к малейшему движению». Не выдержав напряжения и побаиваясь за семью товарища, Андрей решает бежать из села. Зная, что на него устраивают засады.

Уже за селом, возле последней мельницы «с хохотом на него напали». И избили до смерти. «Когда Игнат Соломонович появился в больницу, Андрей, только что привезенный, лежал неподвижно. Ни лица на нем, ни вида… Без всяких признаков жизни». Развязка полностью трагическая: безвыходное положение, мрак. Есть смысл сравнить этот рассказ с романом «Сад Гетсиманский»: его герой, тоже Андрей, пройдя сквозь ад, не только не испытал поражения, но и возвысился морально, сердцем посветлел. Но все еще впереди. Между тем Иван Багряный быстро набирал литературные очки. В 1927 году выходит в кооперативном издательстве «Масса» сборник стихотворений «К пределам заказанных» (то есть запрещенных). Некоторые пределы поэт сумел переступить, и ортодоксальная критика отреагировала немедленно. В 1928 году в родной Охтирке, с помощью земляков, всегда готовых посодействовать ближнему, Багряный публикует поэму «Аве Мария» На титульной странице стояло: Издательство «САМ». Следовательно, Иван Багряный был, в сущности, отцом украинского самиздата. Поэма описывала, живописала историю несчастной девушки, которая не по собственной воле стала проституткой, родила сына, и вот этот сын тяжело от того страдает. Б. Коваленко охарактеризовал все четко: «густая примесь слюнявого сентиментализма». Раздражило критика не так содержание, как посвящение, которое стоит привести:

    * Вечным бунтарям и протестантам,

 




    * Всем, кто родился рабом и не хочет быть им,
    * Всем обиженным, и ущемленным,
    * И своей бедной матери крик своего сердца посвящаю.

 А тех, кто еще сомневался, о какой матери говорится, убеждало окончательно вступление, написанное как письмо к другу: «Друг мой дорогой! Прошу не называй меня поэтом, потому что это меня жестоко обижает. Не именуй меня поэтом, друг мой, потому что поэты в настоящее время - это категория преступников, к которой я не принадлежал и не хочу принадлежать Не именуй же меня поэтом, потому что слово поэт сокращенно стало определять: хамелеон, спекулянт, авантюрист, лентяй. Не именуй же меня поэтом, мой друг. Я хочу быть только человеком, которых мало в мире, я хочу быть только им… Ударившись о стену подлости, покрашенной в красивый цвет, и отпрянув от нее, я покатился в противоположную сторону.

И теперь уже не соблазнит она меня, и не ударюсь я об нее, потому что это очень больно. Однако я не жалею - так должно быть. Это наука (…) Ты смущен! Так, это же выходит за рамки твоего понимания. Не беспокойся, это же просто: ты говоришь «Обходи те камни, будь гибким, будь липким, льстивым, заискивающим и, главное, будь покорным - и ты будешь счастлив». Это говоришь ты, что имеешь титул редактора… Ну, а я говорю: «Ходи только по линии наибольшего сопротивления, и ты познаешь мир. Ты познаешь его на собственной шкуре. А познав мир, ты познаешь себя и не понесешь никогда душу свою на базар, потому что она будет более ценна Вселенной, и не будет того, кто мог бы купить. Пробовал я ходить по-твоему и как ходят другие, и не сумел. Это гадко. Это больше чем гадко. А более гадко то, что такие и ищут соринку в глазу твоем».

 Следующая поэма Ивана Багряного «Комета», которую автор послал в журнал «Глобус», попала не в редакцию, а к специалистам из ГПУ, что непосредственно занялись Иваном Багряным. Что же их потревожило? Дать ответ нам поможет хотя бы одна строфа: Откуда ветер истории гудит- То ли с запада, просто ли где-то с Востока? Из Кобеляк гудит, мой друг Паперов, Из Кобеляк гудит тот ветер беспокойный. Когда-то он сам за все скажет слово, Колючий, неминуемый и постоянный. Читателю непосвященному нужно подсказать, что заштатные Кобеляки были местом рождения Украинской коммунистической партии, которая уже считалась национально уклоняющейся, а значит, контрреволюционной. То есть ГПУ мало основания заинтересоваться творчеством и личностью Ивана Багряного, как говорят, вплоть до 1930 года поэт - полностью официально - опубликовал в харьковском издательстве «Книгосоюз» историческую поэму «Скала» - почти самую первую в украинской советской поэзии (во всяком случае «Марину» М. Рыльского Иван Багряный опередил за несколько лет). Скала - то название села, что соседствовало с Куземиным и Грунем (откуда происходят, между прочим, брать Губенки - Василий Чечвянский и Остап Вишня).

В основу поэмы легла местная легенда о том, как в XVIII веке крестьяне, бывшие казаки, доведенные до отчаяния вымогательством, насилием, грубостью колонизаторов, уничтожили русский монастырь, оплот русификации и закрепощения. Журнал «Критика» печатает статью А. Правдюка под недвусмысленным названием «Кулацким путем»: «Своим выступлением в «Аве Марии» Багряный доказал, что он не только не мирится с советской действительностью, но и намеревается бороться против нее, изменить ее. Эта же тенденция весьма выразительно отражается и в «Скале». Багряный во всех исторических процессах 17 - 18 столетия видит лишь одно: национальное порабощение Украины». И дальше: «Здесь все направленно против русской церкви на Украине и против колонизации Украины русским царизмом. Но не в этом лежит центр веса и политическая направленность этого произведения. Он лежит, кое-где и достигает намного дальше… Автор - известный своим эзоповым стилем и здесь верный себе- полностью прозрачно и ехидно включает раз за разом свою историческую тему в сегодняшнюю действительность отдельными намеками…»