Однако Границы между безумием и ВЫСШИМ умом, между безобразием и красотой, между ненужной жертвой и подвигом становятся здесь слишком зыбкими, неуловимыми. От рассказа веет близостью бездны, в которой без следа исчезнут все устремления и деяния человеческие, куда канет в конце концов вся жизнь. Но такой итог — плод гаршинского субъективизма. Автор идет к итогу, отталкиваясь от воспоминаний о пережитом в 1880—1881 годах приступе психического расстройства и внося болезненно обостренное мировосприятие в содержание рассказа. Противоречие между идеальным порывом и действительностью взято в таких крайних точках, ЧТО между ними, в сущности, не может быть реального взаимодействия. Сам Гаршин отчетливо понимает это, рисуя героя, изнемогающего «в призрачной несуществующей борьбе». Никаких жизненных разрешений этого конфликта не может быть.

Таким итогом Гаршин решительно расходится с Чеховым, который через несколько лет в «Палате № 6» провозгласит реальную правоту и победу живого духа, даже в болезненном состоянии своем борющегося не с отвлеченно-символическими «цветами зла», а с трусостью души, с пошлостью мысли, с омертвением воли.

И одновременно Гаршин подготавливает появление таких вещей Л, Андреева, как «Стена», «Мысль», «В темную даль», «Жизнь Василия Фивейского», где смысл зла выносится за скобки реальной жизни, человеческого познания и поступка.
Выход из состояния подавленности и отчаяния Гаршин находил в редкие, моменты слияния с «общей жизнью» — с армейской жизнью, с солдатской массой. Обретенные там душевное, равновесие и эпически спокойный взгляд на действительность полнее всего отразились в рассказе «Из воспоминаний рядового Иванова» (1882). Просторная картина военных событий, движения людских масс, просто и любовно, без неестественной напряженности нарисованные фигуры солдат и офицеров иге ЭТО отчасти песет па себе печать ТОЛСТОВСКОЙ ЭПИЧНОСТИ

Влияние этических идей Л, Толстого и манеры его «народных рассказов» отчетливо ощутимо в «Сигнале» (1886). Озлобленному па человеческую несправедливость Василию Гаршин противопоставляет Семена Иванова, готового простить зло и пожертвовать собой ради спасения людей. Ослепленный ненавистью, жаждой выместить на других свои обиды, Василий отворачивает на полотне рельс, чтобы произошло крушение поезда. А. Семен, не имея чем поправить путь, сигналит намоченным в своей крови платком, но падает, теряя сознание. И тут Гаршин от обыденного житейского рассказа поднимается к моральной патетике. «Кровавое знамя» не упало, его подхватил Василий, пораженный самоотверженностью Семена и переживший душевный переворот.
Так разрешает здесь Гаршин поставленные им прежде проблемы преодоления зла, но разрешает все-таки искусственно, на чуждых его натуре путях ТОЛСТОВСКОГО «непротивленчества».




 






В большинстве же случаев все пути, избираемые героями писателя, ведут к драматической неразрешенности и к трагическим финалам. Герой рассказа «Художники» (1879), талантливый живописец Рябинин, создает замечательную картину, изображающую замученного трудом рабочего — «глухаря», который внутри котла принимает на себя удары бьющего по заклепкам молота. По эта потрясающая своей выразительностью картина не может возбудить в обществе то могучее чувство сострадания к чужой боли, которым до болезненности проникся Рябинин, И сам художник под
конец отрекается от сшито искусства и уходит В сельские учителя.
В повести «Надежда Николаевна» (1885) трагической катастрофой разрешаются попытки трех героев победить любовью зло в человеке и обществе, Надежда Николаевна, женщина из публичного дома, переживает настоящее перерождение . под влиянием влюбленного в нее художника Андрея Лопатина. Одновременно любовь к героине разгорается и в душе Бессонова, который хочет спасти Надежду Николаевну от ее прошлого и от Лопатина, в чье чувство Бессонов не вериг.

Гаршин создает три тщательно прорисованных характера, углубляется во внутренний мир сложно и сильно чувствующих людей. Но финальной сценой беспощадно сминает и губит свои создания: Бессонов убивает Надежду Николаевну, Лопатин наносит смертельную рану Бессонову и впоследствии сам умирает от чахотки и душевных страданий.
Гаршин стремился выразить волновавшие его переживания и. мысли наиболее сильными стилевыми средствами и черпал их в самых разных литературных традициях. В частности, исследователи настойчиво подчеркивают близость его манеры к романтическим стилевым течениям.

И потому Гаршин, в отличие от реалистов классического периода, не вдается в анализ причин и следствий изображаемых им социальных и душевных антитез. Он лишь придает им максимальную художественную экспрессивность, переливая в нее свои личные ощущения и настроения.

Воплощением той же контрастности- восприятия является гаршинская светотень. Замечательнейший пример ее -изображение созданной Рябининым картины («Художники»): па едва различимой во тьме мрачной фигуре рабочего лежат яркие золотые кружки света, пробивающегося сквозь редкие отверстия в котле. Вот символ гаршинского видения мира.