Статья «Кому у кого учиться писать…», как мы видим, ставила не только педагогические, по и философские, эстетические, наконец, социальные вопросы. Но только ставила, а не решала их: заключающие статью философские «выводы» были крайне спорными. Зато рекомендации Толстого - художника и педагога - по развитию у детей творческого воображения и эстетического вкуса н сегодня не могут не вызывать к себе интереса. Всю жизнь Толстой сохранял добрые воспоминания о занятиях с учениками Яснополянской школы. Писатель настолько сблизился со своими учениками, что обсуждал с ними свои планы. Один из уже упоминавшихся нами его учеников, Василий Морозов, рассказывает, что в начале 60-х годов Толстой задумал «бросить свое хозяйство, барскую жизнь, перейти на крестьянство, выстроить хату себе на краю деревни… работать, косить, пахать…» . Чем привлекала его тогда крестьянская жизнь, можно узнать, познакомившись с мыслями и чувствами Дмитрия Оленина в повести «Казаки» и Константина Левина в романе «Анна Каренина». Но о них речь у нас пойдет ниже.

Почти сорок лет спустя Толстой записал в дневнике: «Счастливые периоды моей жизни были только те, когда я всю жизнь отдавал на служение людям». И, перечисляя их, он первым периодом назвал годы работы в школе. Какое-то время после закрытия школы он чувствовал себя в состоянии тоскливого, трудно переносимого одиночества. «Нет у меня друзей, пет! - пишет Толстой в дневнике 1862 года.- Я один. Были друзья, когда я служил мамону, и нет, когда служу правде». Характеризуя свое тогдашнее состояние, как тяжелое заболевание, вызванное трудностями, которые принесли ему «борьба по посредничеству», школьная деятельность, издание журнала, Толстой писал: «И я бы тогда, может быть, пришел к тому отчаянию, к которому я пришел через пятнадцать лет, если бы у меня не было еще одной стороны жизни, не изведанной мною и обещавшей мне спасение,- это была семейная жизнь».



 




В написанном много лет спустя очерке «Женитьба Л. Н. Толстого» Софья Андреевна нарисовала яркую и живую картину ее знакомства с будущим мужем, все более частых встреч с ним, объяснения, предложения, подготовки к венцу, венчания, прощания с родительским домом и отъезда в Ясную Поляну. Приведем лишь начало главы «Что писал мелок», в которой описано объяснение Льва Николаевича и Софьи, еще не ставших женихом и невестой, необыкновенно похожее на объяснение Константина Левина и Щербацкой, описанное в романе «Анна Каренина». Создание этой сравнительно небольшой повести растянулось на десять лет. Причин «затяжек» было много, но главная из них состояла в том, что Толстому, по его признанию, долго не давалась форма произведения. Толчком к завершению «Казаков» послужило одно неожиданное обстоятельство. Живя несколько лет в офицерской среде, Толстой приобрел, как он говорил, «страсть к игре». В начале февраля 1862 года он крупно проигрался в карты и вынужден был для покрытия долга занять у издателя «Русского вестника» М. Н. Каткова тысячу рублей, обязавшись передать последнему свой «кавказский роман», как тогда назывались «Казаки».

Известив об этом событии В. П. Боткина, Толстой писал, что он, «подумавши здраво, очень рад, ибо иначе роман бы этот, написанный гораздо более половины, пролежал бы вечно и употребился бы на оклейку окон». В конце 1862 года повесть «Казаки» была закончена и послана в «Русский вестник», где и появилась в следующем году.

Встречая новый, 1803 год, Толстой пишет в дневнике: «Пропасть мыслей, так и хочется писать. Я вырос ужасно большой». Это ощущение готовности и способности к решению новых крупных задач возникло у Толстого, как мы видим, в пору завершения «Казаков». «Кавказский роман» давал Толстому возможность для эпического изображения пародной жизни. Прямым подтверждением этого служат его попытки объяснить особенности необычного строя жизни и характеров героев повести особенностями истории гребенского казачества.