А. Н. Толстой — последняя романтическая фигура на небосклоне российской поэзии. Вся его поэтическая практика связана с романтизмом. У него не было последователей. У него были только предшественник Новалис и Жуковский, Шиллер и Байрон. Но голос Толстого не теряется в этой компании. Уверенно и величественно он декламирует стихи: «Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!..» — апофеоз «душевного слуха» и «душевного зрения» художника, который слышит неслышимое и видит невидимое. Потом он творит под впечатлением «мимолетного видения». Для романтического таланта поэта вдохновение — некий экстаз или полусон, во время которого он сбрасывает с себя все связи с людьми и окружающим миром:В стране лучей, незримой нашим взорам,Вокруг миров вращаются миры;Так сонмы душ возносят стройным хоромСвоих молитв немолчные дары;Блаженством там сияющие ликиОтвращены от мира суеты...Другой мотив поэзии Толстого тоже связан с романтизмом — это поэзия любви, где он добивается высочайших вершин. Любовь для Толстого — божественное мировое начало, которое недоступно разуму, но может быть перечувствовано человеком в его земной любви. Еще более существен для него круг настроений и общий эмоциональный тон лирики, ее музыка и интонации.Грусть, печаль, тоска — вот слова, которыми поэт часто определяет свои собственные переживания и переживания любимой:Зачем же сердце так мается невольно,Когда твой встречу взор, и так тебя мне жаль,И каждая твоя мгновенная печальВ душе моей звучит так долго и так больно?Иногда кажется, что печаль в сердце поэта заменила саму любовь. Но это только кажется. Истинное чувство таится в глубине, на дне души, словно потаенное озеро. И по зеркальной глади его скользят прекрасные отражения горнего мира, образы женщин, волшебные пейзажи.Образ любимой женщины в лирике Толстого, если сравнивать его с предшественниками, более конкретен и индивидуален. Толстой видит в ней чистоту нравственного чувства и целомудриеСредь шумного бала, случайно,В тревоге мирской суеты,Тебя повстречал я, но тайнаТвои покрывала черты.Лишь очи печально глядели,А голос так дивно звучал,Как звон отдаленной свирели,Как моря играющий вал.Несомненно — это одно из лучших стихотворений в отечествен ной поэзии.Толстой избегает контрастов, ярких, памятных мазков. Он весь на полутонах, весь — в недоговоренном, в недосказанном. И это так естественно для романтизма, в котором идеал недостижим, и поэтому основным содержанием жизни, а следовательно, и творчества становится дорога к нему. Осознание своей судьбы, судьбы поэта романтика, требовало определенного мужества. Видимо, здесь лежит разгадка той сентиментальной грусти, присутствие которой читается в каждом стихотворении и в каждой строфе:Слушая повесть твою, полюбил я тебя, моя радость!Жизнью твоею я жил и слезами твоими я плакал;Мысленно вместе с тобой прострадал я минувшие годы,Все перечувствовал вместе с тобой, и печаль и надежды.Жизнь — это дорога негромких страданий, где слезы окрашены радостью надежды, где любовь равна состраданию и жалости ближнего. Поэт очень фольклорен и очень народен в понимании этих чувств. Известно, что сельские жительницы очень редко употребляют глагол «люблю» для выражения своих чувств. Обычно для этого употребляется слово «жалею».Поэзия Толстого — поэзия такой жалости. Страдающее человеческое существо нуждается в ней. Она для поэта залог понимания, условие взаимной приязни любящих сердец:Минула страсть, и пыл ее тревожныйУже не мучит сердца моего,Но разлюбить тебя мне невозможно,Все, что не ты, — так суетно и ложно,Все, что не ты, — бесцветно и мертво.Утихают страсти, «без повода и права негодуя, уж не кипит бунтующая кровь», перестает тревожить душу ревность. Что же ос тается людям? «Прежняя любовь», — говорит Толстой, и прежняя вечная теплая жалость к родному существу.Лирика Толстого стала заметным явлением в литературе «золотого века». Она оказалась благодатным материалом для музыкальной обработки. Более половины его стихотворений положены на музыку, причем очень многие по нескольку раз. На его стихи писали Рубинштейн, Мусоргский, Рахманинов, Чайковский и многие другие. Их тоже прельщала и очаровывала «муза грусти и печали», созвучная душе и сердцу русского человека.