А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Образ Сергея Троицкого - сочинение



Образ Сергея Троицкого, с его неподражаемым чувством юмора и детской непосредственностью, неспособностью терпеть фальшь и смиряться с подлостью - один из наиболее привлекательных в творчестве Трифонова. Разбирая папки и тетради умершего мужа, вспоминая мысли, которые его волновали, увлечения, которыми он жил, Ольга Васильевна начинает постепенно понимать ту сферу жизни, что раньше оставляла ее равнодушной. "Он искал нити, соединявшие прошлое с еще более далеким прошлым и с будущим. Из того, что она уловила когда-то: человек есть нить, протянувшаяся сквозь время, тончайший нерв истории, который можно отщепить и выделить - и по нему определить многое.


Человек, говорил он, никогда не примирится со смертью, потому что в нем заложено ощущение бесконечности нити, часть которой он сам... Надо ли было ей, биологу и материалисту, опровергать эти рассуждения?  Знала твердо: все начинается и кончается химией. Ничего, кроме формул, нет во вселенной и за ее пределами". Двойное зрение, позволяющее увидеть, как воспоминания героини подвергаются переоценке, просвечивают сквозь настоящее, позволяет Трифонову подмечать едва заметные психологические изменения. Боль раздвигает рамки профессиональной и душевной ограниченности: "Боже мой, если все начинается и кончается химией - отчего же боль? Ведь боль не химия? И их жизнь, померкшая внезапно, как перегоревшая лампа, разве была соединением формул?"

Полное и глубокое понимание того, что лежит в основе поступков Сергея, приходит к Ольге Васильевне лишь во сне, примыкающем к финалу повести. Это "мечтательная попытка проникнуть в другого, отдать себя другому, исцелиться пониманием". Именно здесь проясняется понятие "другой жизни", в стремлении к которой герои напрягают все свои душевные силы: "...Так скучно думать о себе. Однажды становится дико скучно. И вдруг сверкнет как догадка, как слабая заря за стволами - другая жизнь... Они торопились продраться сквозь хвойную чащу, потому что где-то впереди брезжила светлота, там мерещились прогалы, поляны. Там начиналась другая жизнь".

В повести "Другая жизнь" Трифонова, вопреки мнению многих критиков, волнует не столько описание быта, обыденной жизни героев, сколько возможность перехода человеческой души к другому состоянию, а жизни - в другое качество. Бытовые детали, обиходные словечки, житейские клише - лишь отправная точка в движении к обновлению героини, к "высокому" стилю, к иной образности.

Переход в другую жизнь сложен и прост одновременно, он внезапен, но наступает лишь тогда, когда в душе вызревает готовность к нему: "И она не понимала, и удивлялась, и стыдилась себя: так внезапно и быстро наступила другая жизнь". И это не жизнь с другим человеком. У жизни внезапно появляется совсем новое качество - способность мгновенного понимания и безраздельного доверия к близким людям и всему существованию.

Чтобы описать процесс пробуждения, открытия новых возможностей жизни и восприятия наиболее достоверно, Трифонов использует образы-символы, насыщающие реалистическое повествование неисчерпаемым множеством смыслов. Символы сконцентрированы в финале повести, где они сплетаются и образуют "другую" реальность - реальность сновидения, в котором идет беспрерывная работа подсознания героини.


 
Во сне Ольги Васильевны возникает сначала лес, потом герои набредают на забор, "глухой и высокий", и "маленькое лесное болотце", к которому ведет их неизвестная женщина самым коротким путем. Каждому из этих символов легко найти соответствие в сюжете повести. Метафору "город-лес" Юрий Трифонов сам расшифровал в одном из интервью. Ощущения человека, заблудившегося в лесу, напоминают состояние героев: Сергея Троицкого, мечущегося среди людей и собственных замыслов, Ольги Васильевны, оставшейся один на один с горем и неясным чувством вины. "Она подумала: как мне жить в этом лесу одной?" Душевные тупики, непробиваемые стены, на которые натыкаются герои, воплощаются в образе темно-зеленого забора. Образ болота возникает впервые в отчаянном споре Сергея с Климуком об исторической целесообразности, которая, с точки зрения последнего, оправдывает все и вся, а Сергею напоминает "нечто расплывчатое и коварное, наподобие болота". Насыщенность финала произведения символами контрастирует с подробной бытовой детализацией начала: "Еще полтора часа она будет лежать, погруженная в забытье... потом побредет на кухню и поставит на плиту чайник, кастрюльку с водой для каши и другую для яиц, вынет из холодильника творог, кефир, чтобы, пока они с Иринкой моются и одеваются, творог и кефир немного согрелись в теплом воздухе кухни". Резко контрастен хронотоп начала и конца повести, "этой" и "другой" жизни. Художественные возможности времени и места максимально используются Трифоновым. Повесть начинается в буквальном смысле посреди ночи: "И опять посреди ночи проснулась, как просыпалась теперь каждую ночь..." Ночь в настоящем и недавнем прошлом связана для героини с моментами предельно обостренной душевной боли: "Самые горькие разговоры бывали ночью". Особенно отчетливо это осознается по контрасту с другими, южными ночами, когда жизнь вдвоем ("цельное, живое, некий пульсирующий организм") еще только зарождалась. "Ночью обнажается истинное". Теперь эти истины неутешительны: обнажается одиночество, отчуждение, ненависть свекрови, которая "твердо считала, что в смерти сына, умершего в ноябре прошлого года в возрасте сорока двух лет от сердечного приступа, виновата жена"; "Ольга Васильевна плакала, а старуха смотрела с ненавистью". Безысходность одинокого горя подчеркивается замкнутостью пространства маленькой кухни, где персонажи сталкиваются друг с другом. Невыносимо тяжелую психологическую и бытовую атмосферу Трифонов воссоздает посредством хронотопа: "...В этих комнатах, в этом коридорчике, где прожитые годы стояли тесно, один к одному впритык, открыто и без стеснения, как стоит стоптанная домашняя обувь в деревянном ящике под вешалкой, сколоченном Сережей, здесь, в этой тесноте и гуще, не было места для жалости". В финале повести нарушается замкнутость пространства и внезапно прерывается дурная бесконечность "дней, похожих один на другой". Чуткость и способность понимания, так счастливо обретенные во сне, приходят к Ольге Васильевне и наяву: "...Однажды она проснулась раньше будильника и, босая, подошла к окну, откинула занавеску и посмотрела в сторону парка: там, над деревьями, над зубчатым, из крыш и труб, темным окоемом выкатывался в слабо светящееся небо красный шар солнца. Она распахнула форточку. Ветер, летевший со стороны парка, обнял ее усталую кожу, и грудь напряглась от холода. Босыми ногами она почувствовала, как дрожит пол от неясного подземного гула". Бесцельному блужданию героев в лесу жизни противопоставлен подъем вверх, "на колокольню Спасско-Лыковской церкви", откуда открывается панорама любимого города: "Москва уходила в сумрак, светились и пропадали башни, исчезали огни, все там синело, сливалось, как в памяти..." Здесь течет жизнь героев - вдали друг от друга, но вместе - в пространстве любви и понимания. Чувство вины исчезает, уступая место "другой жизни": "И она подумала, что вины ее нет. Вины ее нет, потому что другая жизнь была вокруг, была неисчерпаема, как этот холодный простор, как этот город без края, меркнущий в ожидании вечера".





Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:

Сочинение по вашей теме Образ Сергея Троицкого. Поищите еще с сайта похожие.

Сочинения > Трифонов > Образ Сергея Троицкого
Юрий Трифонов

Юрий  Трифонов


Сочинение на тему Образ Сергея Троицкого, Трифонов