Небольшое село Колотовка имело невеселый вид: расположенное на склоне голого холма, оно было рассечено размытым глубоким оврагом, зияющим, словно бездна. Между тем дорога в Колотовку была хорошо известна - окрестные жители ездили туда охотно и часто. Причиной этому служила небольшая избушка - кабак, прозванный Притынным. Содержал его уже более двадцати лет Николай Иванович, человек расторопный и сметливый, обладавший удивительным даром привлекать в свое заведение гостей. Он много видел на своем веку, знал все, что делается на сто верст вокруг, но никогда не говорил лишнего. Николай Иванович пользовался влиянием: он заставил известного конокрада вернуть украденную у соседа лошадь, уговорил мужиков деревни, не желавших принять нового управляющего. Впрочем, делал он это не из любви к справедливости, а ради собственного спокойствия.

Стоял жаркий июльский день, когда автор, еле передвигая ноги от усталости, поднимался по оврагу к Притынному кабаку. Ему хотелось напиться там пива или кваса. На пороге кабачка он увидел высокого мужчину, уже в подпитии. Размахивая руками, тот поторапливал низенького, толстого и хромого человека - какого-то Моргача, которого уже все ждали. Высокий объяснил, что собрались Яшка-Турок, Дикий Барин и рядчик (подрядчик) с Жиздры; Яшка с рядчиком побились об заклад - кто-кого одолеет, лучше споет. «Яшка петь будет? - оживился человек, прозванный Моргачом.- И ты не врешь, Обалдуй?» Услышанный разговор очень заинтересовал приезжего. До него и раньше доходили слухи о необычайных способностях Яшки-Турка, и вот теперь представился случай услышать его самого.

В кабаке собралось довольно многочисленное общество. За стойкой, как обычно, находился Николай Иванович, наливая двум вошедшим приятелям по стакану вина, в углу виднелась его востроглазая жена. Посреди комнаты стоял Яшка-Турок, худой и стройный человек лет двадцати трех, одетый вдолгополый голубой кафтан. «Его впалые щеки, большие беспокойные серые глаза, прямой нос с тонкими подвижными ноздрями, белый покатый лоб с закинутыми назад светло-русыми кудрями, крупные, но красивые выразительные губы - все его лицо изобличало человека впечатлительного и страстного». Около него стоял мужчина лет сорока, широкоплечий и широкоскулый, с низким лбом и узкими татарскими глазами. Он медленно поглядывал кругом, «словно бык из-подярма». Старый черный шелковый платок окутывал его могучую шею. Звали его Диким Барином. Соперник Яшки - рядчик из Жиздры, был невысоким плотным мужчиной лет тридцати, рябым и кудрявым. Он бойко поглядывал кругом,’ постукивая ногами в щегольских сапогах.

    * «Ну что ж! - возопил вдруг Обалдуй, выпив духом стакан вина…- Чего еще ждать! Начинать так начинать».

Бросили жребий, кому петь первому. Выпало начинать рядчику из Жиздры. Но прежде чем приступить к описанию песенного состязания, нелишне, как считает автор, «сказать несколько слов о каждом из действующих лиц» его рассказа. Настоящее имя Обалдуя - Евграф Иванов, но никто уже этого не помнил. «Это был загулявший холостой дворовой человек, от которого собственные господа давным-давно отступились и который …не получая ни гроша жалования, находил, однако, средства каждый день покутить за чужой счет». Обходились с ним презрительно, но укрощать его нелепые порывы умел только Дикий Барин.

О Моргаче было известно мало. Говорили, что в молодости он служил кучером у старой бездетной барыни, украл у нее лошадей, бежал, но, послонявшись по свету, вернулся и упал в ноги барыне. Та его простила и даже сделала приказчиком. Моргач разбогател и теперьжил припеваючи. Это был тертый калач, который знал людей и умел ими пользоваться.



 




    * …Рядчик вышел впереди, прикрыв глаза, запел высоким фальцетом. Голосу него был довольно приятный и сладкий, хотя и несколько сиплый. Пел он веселую плясовую песню; все слушали его с большим вниманием. При одном особенно удачном переходе Обалдуй не выдержал и вскрикнул от удовольствия. Ободренный рядчик «такие начал отделывать завитушки, так защелкал и забарабанил языком, так неистово заиграл горлом, что, когда наконец бледный и облитый горячим потом, он пус-тил …последний замирающий возглас,- общий, слитный крик ответил ему неистовым взрывом». Все бросились поздравлять певца. «Хорошо поешь, брат, хорошо,- ласково заметил Николай Иванович.- Атеперь за тобой очередь, Яша…»

Яков помолчал, взглянул вокруг себя и закрыл лицо рукой. Когда же наконец он открыл лицо, оно было бледно, как у мертвеца. Яков глубоко вздохнул и запел. Первый звук его голоса был слаб и неровен. За ним последовал другой, более твердый и протяжный, но все еще дрожащий, как струна… за ним - третий, и полилась заунывная песня. «Не одна во поле дороженька пролегала»,- пел он, и всем на душе становилось и сладко, и жутко.

    * «Я, признаться, редко слыхивал подобный голос,- говорит автор,- он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый… но в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и слабость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем, и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась…»

Яков пел, позабыв и своего соперника, и слушателей, но, видимо, поднимаемый, как певец волнами, их молчаливым страстным участием. «Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необразимо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль…»

Жена Николая Ивановича плакала, припав грудью к окну; по лицу Дикого Барина медленно прокатилась тяжелая слеза. Когда Яков закончил на высоком, необыкновенно тонком звуке, словно голос у него оборвался, никто даже не пошевельнулся. «Яша»,- проговорил Дикий Барин, положил ему руку на плечо - и смолк». Рядчик тихо встал и подошел к Якову. «Ты… выиграл»,- произнес он и выскочил из комнаты. Все вдруг заговорили, зашумели. Николай Иванович объявил, что угощает всех пивом; Якова потащили к стойке. Он наслаждался своей победой, какдитя; его глаза так и сияли счастьем. Боясь испортить впечатление, автор оставил собравшуюся компанию и вышел; у него в ушах еще долго звучал неотразимый голос Якова… Поздно вечером из ярко освещенного кабака несся нестройный гам, среди которого можно было различить голос Якова. Пьяная компания праздновала его победу в песенном поединке:

    * Что же значит твой стон бесконечный? Ты проснешься ль, исполненный сил, Иль, судеб повинуясь закону, Все, что мог, ты уже совершил - Создал песню, подобную стону, И духовно навеки почил?..