Привлекает внимание баллада “Караул”, которая заинтересовала И. Франко не только подзаголовком Мицкевича “Баллада украинская”, а и содержанием. Казак Наум, которого польский воевода называет “хамом”, “кодлом мерзким” и принуждает стрелять в любовника жены, направляет выстрел в своего обидчика. М. Рыльский в переводе по непонятным причинам смягчил отдельные выражения, которые призваны создать определенный фон социального неравенства. Так, вместо обидного для казака выражения “гайдук племени”, И. Франко соответственно перевел как “кодло мерзкое”. Вместе с тем М. Рыльский передает нейтральным: “Мальчик, довольно балакать!”, хотя в первом случае сохранил слово “хам”.

Такой выборочный субъективный подход к воспроизведению оригинала вредит не только адекватному переводу, а и самому подлиннику, поскольку читатель воспринимает его, полно доверившись интерпретатору. Переводчик не должен ни улучшать, ни ухудшать текст, а стремиться передать его средствами родного языка равными рифмами, ритмомелодики, лексики, эвфонии, аллитераций и т.п.. Тем не менее, украинский читатель благодарен Максиму Рыльскому за один из наилучших переводов “Господина Тадеуша”, за который в 1949 г. получил Государственную премию. «Я начал (в 1923 году, кажется) свою работу над переводом “Господина Тадеуша”, который считаю одним из главнейших дел своей жизни и к которой каждый раз возвращаюсь для устранения недостатков и ошибок, для достижения максимальной художественной ценности». В переводческом заделе Максима Рыльского находим и “Крымские сонеты”, поэму “Конрад Валленрод” и другие произведения польского поэта.

Тема “И. Франко и А. Мицкевич” широко освещена в украинском литературоведении. Это обусловлено, прежде всего тем, что украинский поэт перевел ряд произведений польского художника: “Хозяйственный вечер” (1895) - два отрывка из первой книги “Буря” (1896) - отрывок из десятой книги “Господина Тадеуша”, “Прочь с моих глаз” (1899),   “Караул”,   “Бегство”  (1907), полностью “Дополнение” к третьей части “Поминок” (”Дзядей”): “Дорога в Россию”, “Предместье столицы”, “Петербург”, “Памятник Петра Великого”, “Смотр войска”, “Олешкевич” (1910); “К друзьям россиянам” (1910), “Ночлег”, “Смерть полковника “(1913), “К альбому Собанской” (1913), “Неуверенность”, “В день отъезда из Одессы”, “К матери польки”; “Эпилог” к “Господину Тадеушу” (1913).

Подавляющее большинство этих переводов помещены в книге, которую издал И. Франко в 1914 г. Публикуя разысканную анонимную рукопись польской поэмы, Иван Франко по ошибке принял ее за такую, что принадлежит перу А. Мицкевича, исходя из того, что в ней речь шла о событиях, связанных с походами крестоносцев Тевтонского ордена восточнее, т.е. перекликались по смыслу с теми, которые положены в основу произведений А. Мицкевича “Гражина” и “Конрад Валленрод”. Опираясь именно на это типологическое историческое сходство, И. Франко приписал ее авторство польскому поэту.

В письме от 23 января 1914 г. к Владиславу Мицкевичу (1838- 1926) - сыну польского поэта, польского и французского публициста - И. Франко сообщает, что прислал ему изданную во Львове книгу “Большая потеря”, вместе с тем подчеркивая свою твердую убежденность в том, что “такого прекрасного, гениального произведения не мог написать ни один другой польский поэт, а лишь Адам Мицкевич. К сожалению, гипотеза И. Франко была ошибочной. Автор поэмы до сих пор неизвестен. В журнале “Вестник Европы” (1827, № 6) им опубликована “малороссийская баллада” “Твардовский” как “подражание польской”, т.е. “Пани Твардовской” А. Мицкевича. Лев Боровиковский в 1836 г. осуществил семь переводов крымских сонетов, но они не были напечатаны. О своем глубоком понимании необходимости общих духовных контактов между украинскими и польскими народами переводчик писал в этом же году Максимовичу: «Я научился польскому языку собственно для того, чтобы иметь возможность принести пользу Украине».

К первой серьезной попытке воссоздать произведение Мицкевича на украинском языке исследователи относят перевод сонета “Аккерманские степи”, осуществленный харьковским романтиком Афанасием Шпигоцким, который опубликовал его в журнале “Вестник Европы” (1830, № 1). Переспевал он также сонет “К Лауре”. В этом же году студент Харьковского университета Павел Науменко перевел балладу “Музыка”. Причастен к переводам Мицкевича был польськоукраинский поэт, представитель “украинской школы польских романтиков” Тимко (Тимиш) Падура, который напечатал сонет “К Неману” во львовском журнале. Немало послужил делу популяризации поэзии А. Мицкевича Александр Навроцкий (1823-1892), член Кирилло-Мефодиевского братства, который активно занимался переводческой деятельностью. К сожалению, большинство его поэзий и переводов остались в рукописях, часть из которых хранится в Институте литературы им. Т. Г. Шевченко НАН Украины.


 





Из переведенных им 41 поэзий Мицкевича только две - “Ода юности” и “Фарис” вышли из печати (Львовская газета “Нива”.  1865.  № 13, 16). Первой попыткой, хотя и неудачной, перевести “Господина Тадеуша” на украинский языке была публикация Кузьмы Волынца (псевдоним Михаила Яцковского) первой книги поэмы во львовском журнале “Правда” (1874). Однако с языковой стороны перевод был чрезмерно насыщен узкоупотребляемыми регионализмами, что и побудило издателей прекратить его дальнейшую публикацию. Иван Гушалевич предложил переводы сонетов “Аккерманские степи” (”Заря Галичская”. - 1855. - № 5) и “Буря” (Там же, - 1855. - № 9), язык которых также был смесью церковнославянизмов, диалектизмов, т.е. печально известным “язычием”. Поэтому упомянутые интерпретации имеют лишь историко-литературное значение для воспроизведения генезиса и процесса переводческого дела в Украине.

Из галичских популяризаторов произведений Мицкевича назовем еще писателя, священника Ивана Озаркевича (1826-1903), который перевел балладу “Возвращение отца”, и Павлина Свенцицкого (Стахурского, 1841 - 1876), который выступал в литературе под псевдонимом Павел Свой. Он поместил свои переводы в “Ниве” (”Два сонета”, “К Неману”). Высоко оценивает И. Франко переводческую деятельность Михаила Старицкого, который, по его мнению, “мастерски владеет стихотворной формой, …является поэтом с неопровержимым талантом”. Им переведены “Сон”, “Караул”, “К Неману”, “Воспоминание”, “Мазунятко”, “К Сули”.

 И хотя его интерпретации еще не лишены традиционной украинизации текста на началах травестийно-бурлескного перепева, все же они приближаются к удачным попыткам адекватного воспроизведения подлинника богатыми лингвостилистическими средствами украинского языка. Не обошел И. Франко в статье вопрос “влияния” А. Мицкевича на отдельные произведения Т. Шевченко. Некоторые современные литературоведы стараются всячески обходить сложную проблему межлитературных взаимоотношений, особенно, когда речь идет о “европеизации” украинского литературного процесса, считая, очевидно, что украинская литература является самодовлеющей, развивалась изолировано от других культур, не находилась под влиянием контактно-генетических связей.

Ведь речь идет не о выискивании реминисценций из иноязычных произведений, а о том, что украинская литература, вопреки разным запретам и преградам, в сложных социально-политических условиях все же шла в ритме с общеевропейским литературным процессом и находилась на надлежащем стадийном уровне. Имеется в виду, прежде всего творческое восприятие достижений других культур, а не слепое эпигонство или плагиат. И. Франко никогда не боялся сознаться, что на него положительное влияние имели разные писатели, у которых он учился мастерству.

Вместе с тем глубоко понимал большую роль переводческого дела в обогащении родной культуры. В предисловии к сборнику “Поэмы” отмечал, что “…передача иноязычной поэзии, поэзии разных веков и народов родным языком обогащает душу целой нации, присваивая ей такие формы и выражения чувства, которых она не имела до сих пор, строя золотой мост понимания и сочувствия между нами и далекими людьми, давними поколениями”. Поэтому И. Франко был прав, когда писал: “От этих первых проявлений возрождения украинской литературы тянется вплоть до нашего времени, как нить красная, влияние Мицкевича на поэтическое творчество украинских поэтов”. Отнюдь не преуменьшая самобытного творчества Т. Шевченко, И. Франко здесь же смело заявляет, что “влияние Мицкевича на поэтическое творчество Шевченко было большим, чем это допускают”. Свой тезис подкрепляет определенными типологическими параллелями на уровне содержания и формы “Причинной”, “Тополя”, “Русалки” Шевченко и “Свитязянки”, “Рыбки” Мицкевича, о чем уже говорилось выше.

Понятно, что источником вдохновения обоих поэтов были темы и сюжеты, традиционно отмеченные в украинском фольклоре, поэтому здесь можно говорить лишь о творческом использовании с сохранением национальных традиций достояния народного творчества. И. Франко полностью прав, заявляя, что “образцы и импульсы своим политическим поэмам 1843- 1847 годов (”Сон”, “Кавказ”, “Субботин”, “Великий лях”) мог он (Шевченко) найти скорее у Мицкевича в “Дзядах”, “Валленроде”, “Петербурге”, чем у какого-либо из русских поэтов”. Эти последние слова, наверное, и были причиной упреков И. Франко в том, что он “преувеличивает влияние творчества Мицкевича на Шевченко”.