В «первой горсти» поэт рассказывает о своей весенней любви, которая с течением времени сгорела и превратилась в золу. «Первая горсть» вызывает ассоциации осени, начало конца, умирание цветущей природы. Осенью доминирующими цветами можно считать желтый и красный, поэтому не удивительно, что почти в каждой поэзии этой «горсти» имеются эти цвета. Желтый - это цвет отдаленного солнца, которое проливает свои благодатные лучи в непроницаемую тьму. Этот цвет содержит много противоречий, так как вместе с животворным солнцем он несет в себе отлет в вечность завядшей листвы, а итак, и символизирует приближение срока смерти и загробной жизни. Также желтый цвет считается цветом сумасшествия. Красный цвет в свою очередь символизирует активное мужское начало, это цвет жизни, огня, войны, энергии, страсти, любви, жизненной и физической силы, здоровья, молодости. С самого начала мы видим раздвоенность, противоречивость двух стихий: жизни и смерти.

Свой сборник поэт открыл запевом, построенным на сравнении поэзии с огнем, который соединяется с традиционным для литературы и народной песенности метафорическим уподоблением любовных чувств и переживаний к незатухающему костру. Тем не менее метафора Франко отмечается оригинальностью: картина пламени тонко раскрывает непостоянную гамму переживаний внутреннего состояния лирического героя:

По длинному, трудному отупении
Снова трескает волна песен,
Будто из-под пепла вместе
Языками блимне огонь
Что счастьем, покоем казалось,
То пепла теплый слой;
Под ней жажды и любви
Не угасшая еще искра живая.
Не угасшая еще, тлела, растравлялась
Помимо слез моих росы;
И ветер повеял и пепел развеял
Теперь ты огонь тот потуши!



 








Дальше поэт припоминает свою весеннюю любовь, может, сам огонь навевает эти воспоминания, в этот момент певец ощущает себя «сильным», «свободным», «веселым», «искренним», «кротким», какая-то странная легкость ощущается благодаря этим эпитетам. Легкость длится недолго, в противоположность ей становятся такие метафорические словосочетания как «жалостная тоска», «дрожание нервное», «взгляд отчаяния», «холодная тревога», «боль немая», теперь мы видим, что безысходность реальности не дает покоя лирическому герою:

Слышит сердце, что проиграна
Пруда уже не воротит снова...
Что-то щемит в душе, будто рана:
Эта бледная, горем пьяная,
Безответная любовь.

Красный цвет любви объединяется с бледным цветом смерти. Неужели любовь так близка к смерти? Герой считает, что да, и, чтобы рассказать любимой, как он ее любит, снова обращается к образу огня:

Как тот огонь, который враз и греет и пожирает,
Как смерть, которая забивает и от мучений освобождает,

Да, красавица, и я тебя люблю. Но любимая говорит: «Не надейся ни на что!». Эти страшные слова предопределяют появление образа ада и злой горячки. Таким образом, символика огня в своей разрушающей фазе доходит апогея и сливается с образом смерти.