Более полувека тому назад совсем юная и никому еще не известная Марина Цветаева высказала непоколебимую уверенность:
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Прошли годы трудной жизни и напряженной творческой работы — и гордая уверенность обернулась полным неверием:
"Мне в современности и в будущем — места нет".
Это, конечно, отчасти полемическая крайность, отчасти добросовестное заблуждение, в известной мере объяснимое одиночеством и растерянностью поэта, знавшего силу своего таланта, но не сумевшего сладить с тернистым жизненным путем.

 



Судьба художника не сводится к его личной судьбе: художник уходит — искусство остается. Сама Цветаева сказала гораздо точнее: "...во мне нового ничего нет, кроме моей поэтической отзывчивости на новое звучание воздуха". Благодаря этой отзывчивости большой поэт, фатально пытавшийся противопоставить себя своему веку, в конечном итоге оказался неотделим от искусства этого века.
Наследие поэтессы велико. Тринадцать изданных ею книжек и множество вышедших посмертно. Среди созданного Цветаевой, кроме лирики, семнадцать поэм, восемь стихотворных драм, автобиофафическая, мемуарная, историко-литературная и философско-критическая проза.
Обширное наследие это неравноценно. Есть в нем и то, что пережило свое время или было продиктовано соображениями случайными, злобой давно минувших событий. Но без лучших стихов и поэм Цветаевой сейчас уже невозможно составить достаточно полное представление о русской литературе XX века.
Умом поэтесса не была обижена, характер ее был противоречив, а судьба к ней была жестока.
Стихи она начала писать с шести лет (не только по-русски, но и по-французски и по-немецки), печататься — в шестнадцать, а два года спустя, еще не сняв гимназическую форму, тайком от семьи выпустила довольно объемистый сборник — "Вечерний альбом"” Изданный небольшим тиражом, он не затерялся в потоке стихотворных новинок, затоплявшем тогда прилавки. Его заметили и одобрили такие взыскательные и влиятельные критики, как В.Брюсов, Н.Гумилев, М.Волошин. Брюсов противопоставлял Цветаеву другому тогдашнему дебютанту — Илье Эренбургу. "Если Эренбург, — писал он, — постоянно вращается в условном мире, созданном им самим, в мире рыцарей, капелланов, трубадуров, то стихи Цветаевой, напротив, всегда отправляются от какого-нибудь реального факта, от чего-нибудь действительно пережитого".
Особенно поддержал Цветаеву при вхождении ее ъ литературу М.Волошин, который адресовал ей стихи, где писал:
К вам душа так радостно влекома...
О, какая веет благодать
От страниц "Вечернего альбома"!
Характер у Цветаевой был трудный, неровный, неуступчивый. Илья Эренбург, хорошо знавший ее в молодости, говорил: "...она совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовь к душевному косноязычью, предельную гордость