(по поэзии М. Цветаевой)


Судьба М. Цветаевой была трагична, полна прозрений и разочарований, взлетов и падений. Конечно, судьба поэта и его произведения — не одно и то же, но стихи М. Цветаевой — страстная исповедь человека, живущего на сложном историческом переломе, и потому каждая подробность этой жизни значительна и весома.

Уже ранним стихам М. Цветаевой свойственна интимность и

непосредственность. С легкостью переносит она переживания еще незрелой, становящийся личности в стихи. В. Я. Брюсов писал, что от ее стихов иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. Но уже здесь создавался особый мир юности, в котором все рассказанное не выдумано, а подлинно. Часто возникает в этих стихах образ рано умершей матери:


По роялю бродит сонный луч.

Поиграть? Давно утерян ключ!

Ах, без мамы ни в чем нету смысла.


Обстановка старой Москвы («домики с знаком породы»), радости детской дружбы и горести первой любви — все описано настолько зримо, что сомнений в подлинности пережитого не возникает.

Но детство прошло, и сформировался характер — трудный, неровный, неустойчивый. Илья Эренбург, знавший ее в молодости, писал: «Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовь к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту». Этот характер полностью отразился в ее стихах — его сложность, противоречивость и глубинная гармония:


Я слишком сама любила

Смеяться, когда нельзя.

Тающая легче снега,

Я была — как сталь.

Мячик, прыгнувший с разбега


 



Прямо на рояль,

Скрип песка под зубом, или

Стали по стеклу...

Я утверждаю, что во мне покой

Причастницы перед причастьем,

Что не моя рука, что я с рукой

По площадям стою — за счастьем...

Жила она сложно и трудно, не знала и не искала ни покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности, искренне утверждала, что «чувство собственности» у нее «ограничивается детьми и стихами». Подробности и детали этой скудной, но внутренне наполненной жизни отразились в цветаевской лирике.


Проста моя осанка,

Нищ мой домашний кров...

В мое окошко дождь стучится.

Скрипит рабочий над станком...

Белье на речке полощу,

Два цветика своих ращу.

дарит колокол — крещусь,

Посадят голодом — пощусь...


Проза жизни рождала высокую поэзию естественно, житейские условия властно диктовали творческие установки. Особенно ясно проявилась эта закономерность в цветаевских стихах периода эмиграции. О своей обстановке в то время она пишет: «Пишу в рабочем предместье Праги, под нищенскую ресторанную музыку, вместе с дымом врывающуюся в окно. Это — обнаженная жизнь