Летом 1919 года, словно оборачиваясь на недавно минувшее, Цветаева записала в тетрадь:
“Я стала писать пьесы — это пришло как неизбежность — просто голос перерос стихи, слишком много вздоху в груди стало для флейты”. Первой книгой пьес М.Цветаевой явился сборник 1918-1919 г.г. под названием “Романтика”, который она намеревалась издать во Франции, но замысел остался в то время неосуществленным. Открывается цикл “Романтика” пьесой в двух действиях “Червонный валет”. Эти два действия — короткие и стремительные. Конфликт развертывается быстро, он давно знаком: героиня, старый муж, любовник и верный, безнадежно влюбленный “белокурый мальчик”, мотивы долга, любви, измены, смерти. Книжная условность подобной схемы особенно очевидна, так как действующие лица, разыгрывающие сюжет, не живые люди, а игральные карты.

Слуга — Червонный Валет — беззаветно любит двадцатилетнюю госпожу Червонную Даму, супругу старого Червонного Короля. Тот отправляется в поход; карты предсказывают Червонной Даме “постель амурную” с Пиковым Королем. Предсказание сбывается; Трефовый и Бубновый валеты, объединившись ради своих королей, которые претендуют на руку Червонной Дамы, готовят заговор: они должны застигнуть любовников во время свидания. Верный Червовый Валет вовремя предупреждает госпожу (она с Пиковым Королем вовремя успевает бежать) и погибает за нее, пронзенный пикой Пикового Валета. В пьесе слышатся интонации и ритмы ранней М.Цветаевой:

Валет, Валет, тебе счастья нет!
Я — роза тронная.
Валет, Валет, молодой Валет,
Валет Червонный мой!..

Спешишь, и льстишь, и свистишь, и мстишь,—
Что мне до этого?
Иди труби с королевских крыш
Любовь валетову!

Так поет Червонная Дама, которая “еще не отточила когтей, еще не женщина. — Ребенок. — Роза”. Блоковская Изора, жена старого графа,— тоже “роза”, которую преданно и безнадежно любит верный рыцарь Бертран, сторож замка. Он помогает возлюбленному своей госпожи проникнуть к ней, в минуту опасности из последних сил подает знак, чтобы тот бежал, и, обессилев, умирает. Пьеса Цветаевой абстрактна; герои — тоже. Это, вероятно, объясняется тем, что роли в “Червонном Валете” она ни для кого ни мыслила, как будет впоследствии, при создании других пьес. Лишь осенью 1919 года, подружившись с молодой поэтессой и актрисой Второго передвижного театра В.К.Звягинцевой, она захочет, чтобы та играла “Червонную Даму — героиню”. В дальнейшем такого рода условность покинет ее пьесы (кроме “Каменного Ангела”). Зато плащ — одежда всех действующих лиц “Червонного Валета” — останется непременным их атрибутом.

Плащи! — Крылатые герои
Великосветских авантюр…
Плащ — чернокнижник, вихрь — плащ…
как предвосхитила Цветаева в цикле “Плащ” свою “Романтику”.

Собственно романтизм, с его тяготением к необычным сюжетам и столь же необычным героям, с его типичным смешением серьезного и смешного, лирики и иронии, трагического и фарсового — такой романтизм в драматургии Цветаевой начинается не с “Червонного Валета”. Романтизм (точнее, неоромантизм) начинается с “драматических сцен” под названием “Метель”.

В метельное время, в Москве, в декабре 1918 года, в предчувствии нового, 1919-го, сочинила Цветаева этот поэтичный загадочный театральный ноктюрн, действие в котором происходит в “ночь на 1830 год, в харчевне, в лесах Богемии, в метель”. В “Повести о Сонечке” Цветаева утверждает, что главные роли: Господина и Дамы — написаны специально для брата и сестры Завадских, Веру Александровну Завадскую (Аренскую) она знала по гимназическим временам.




 




“Метель” уже характерная для Цветаевой пьеса, в которой сквозь дымку романтики проступает живые человеческие характеры и чувства. В одной компании Торговец, Охотник, Трактирщик, люди простые, совсем незатейливые, каждый из них — “олицетворение своего рода занятий”. Реплики их крепко сцеплены живым бытовым языком; а разговор вертится вокруг еды, пива. Остроты соленые, простонародные. “Поодаль” сидят около окна Дама (в ней угадывается знатность), она задумчиво “смотрит в метель”, и Старуха (в ней угадывается старомодность). Старуха “в огромном одиноком кресле” погружена в воспоминания юности, во времена XVIII века, а нынче для нее “розы не пахнут, не греют шубы…”.

Желая особо подчеркнуть несхожесть двух групп, строит Цветаева свою мизансцену. Отчетливо разнятся и языковые пласты: бормотание Старухи, обрывистые приказания Дамы (”Дрова в огонь!”), не желающей снизойти до “простого” общества. Во второй картине обыденность отступает, и по контрасту, как это бывало у романтиков XIX века, на сцену “с огромным взрывом метели” врывается фантазия, загадочность, лиризм. На пороге некий Господин “в занесенном снегом плаще”. Трудно сказать, возникает ли между Господином и Дамой любовь, но их соединяют невидимые нити симпатии, понимания с двух слов. Дама, столь надменная и холодная в первой сцене, оказывается способной “с нарастающим жаром” признаться: “Я замужем, — но я несчастна!”

Сегодня утром, распахнув окно,
Где гневным ангелом металась вьюга…
Вы будете смеяться,— все равно!
Я поняла — что не люблю супруга!
Мне захотелось в путь — туда — в метель…

В “Приключении” действуют несколько второстепенных лиц, некоторые из них поначалу носили имена, упоминавшиеся в мемуарах Казановы; печатая пьесу в 1923 году, Цветаева все имена отменила, кроме М.Дюка, слуги Казановы. Но в последнюю картину она ввела вымышленное — и самое живое лицо: это семнадцатилетняя “девчонка” по имени Мими, “вся молодость и вся Италия”,— роль, написанная для Сонечки Голлидэй. Мими обуреваема всеми жаждами: она хочет есть, пить, любить,— жить. Земное полнокровие этой маленькой Евы противостоит “астральности” Генриэтты. Она секундная, тысячепервая утеха бездушного Казановы, ибо Душа — Генриэтта,— промелькнув перед нами, исчезла навсегда. Достаточно одной этой “тысячепервой”, чтобы назвать Марину Цветаеву блестящим и оригинальным драматургом. Это ее полная победа. Голодная девчонка, дитя народа или исчадие ада, со всем своим невоздержанным аппетитом и еще более невоздержанным языком,— это не только живой образ, схваченный в рельефной и очаровательной лепке, но и стремительная роль, о которой можно только мечтать.

В “Метели” и в “Приключении” — мы видим тот же романтический колорит, то же чувство любовных встреч и роковых разлук на странных жизненных перекрестках, на большой дороге бездомных авантюристов. В день окончания “Приключения” — 23 января 1919 года — Цветаева начала следущую пьесу “Фортуна”, которую предваряет старинный французский девиз:

Господину — мою душу,
Тело мое — королю,
Сердце — прекрасным дамам,
Честь — себе самому

Большинство героев пьесы — лица исторические; события в ней соответствуют имевшим когда-то место фактам. И, однако, исторической ее назвать нельзя — настолько Цветаева преобразила черты личности и смысл жизни главного героя Армана-Луи Бирона - Гонто, герцога Лозэна (чьими мемуарами воспользовались при работе над пьесой).

Это был человек действия, ума и воли. С юности находясь под влиянием философов-просветителей, впитавший идеи свободомыслия и демократии, за сорок шесть лет своей жизни Лозэн прошел путь политического деятеля и воина — от лейтенанта французской гвардии до командующего республиканской армией в 1773 году, когда стал на сторону республиканцев. Сложнейшие перепетии тех дней, несправедливая утрата Лозэном, принадлежащим к аристократическому роду, доверия республиканских вождей привели его к смерти на гильотине под новый, 1794 год.

Цветаева не стремилась осмыслить сложную судьбу Лозэна. Она рисовала его образ в субъективном, поэтическом ключе. “Любовный герой, женщин — герой, обаяние слабости. Все женщины, от горничной до королевы, влюблены в него одинаково: чуть-чуть матерински”,— записала она. Трактовка сугубо романтическая и тем более соблазнительная.

В пьесе “Феникс” дело поэта и драматурга усложняется, поскольку Казанова у Марины Цветаевой — это человек, нагруженный прошлым. Образ старого Казановы, “величественного, гордого, смешного, но никогда не жалкого в постигшем его непоправимом бедствии — старости” навеян был А.А.Стаховичем. Казанова прожил долгую, чрезвычайно бурную, блестящую, полную приключений жизнь. Перед ним мелькали столицы Европы, Неаполь и Париж, Константинополь и Берлин, Вена и Петербург, мелькали любовные встречи, дуэли на шпагах и пистолетах, авантюры и спекуляции. На склоне лет, уже стариком, Казанова, как это показано в пьесе у Цветаевой, очутился приживалом в чешском замке у знатного покровителя. В знаменитых мемуарах Казанова откровенно распространяется о своих бесчисленных любовных приключениях, но сверх того он дает проницательные характеристики многим встреченным им людям, трезво оценивает исторические события эпохи. Ему принадлежат поэтические произведения на итальянском и французском языках.