Марина Цветаева — поэт уникальной судьбы и уникального, редкого таланта. Поэзия Цветаевой не может нравиться или не нравиться, ей можно только проникнуться, почувствовать ее. 

Кому-то ее лирика может показаться резкой, немелодичной — ведь у нее каждое слово отчеканено. Но сколько в каждом из них чувств! Наверное, Цветаеву можно сравнить с птицей с перебитым крылом, которая отчаянно пытается докричаться до нас, вот только кто услышит?Исследователи ее творчества утверждают, что изначально ее лирика была надуманной, книжно- театральной, но определить творчество такого поэта как Цветаева одним или двумя словами невозможно. 

Критики по-разному оценивали ее поэзию. Слоним писал: «Наступит день, когда ее творчество будет заново открыто и оценено и займет заслуженное место, как один из самых интересных документов дореволюционной эпохи». Может быть надуманная, может быть театральная, но почему? Что заставило Цветаеву писать: «любви старинные туманы...»? Все это было ничем иным как уходом от жестокой реальности. К тому же Цветаева считала себя романтиком. Но со временем она преодолела это, повзрослела и перед нами уже другая Цветаева, Цветаева, стихи которой наполнены строгим психологическим и философским содержанием. Зазвучал новый мотив, мотив добровольничества — «добрая воля к смерти». Однако эти стихи еще не те, что принесут ей славу. В настоящего Поэта с большой К буквы она превратилась в эмиграции, в Чехии. Там, на чужбине ее основной и спасительной темой становится тема любви:
Птичьи песни — в одном лебедином стане, И образы — в одном человечьем лике. Неба вздохи — е одном человечьем стоне И капля слезы — в последнем нептичьем крике. А впрочем, было что-то и до крика, И до смерти, и до всех ужасов что-то было еще... Что-то, если можно так назвать, Любовь!

Уникальная судьба, потому что двух одинаковых судеб не бывает, трагическая судьба, потому что были потери. А чего стоила ей разлука с родной стороной? В стихах Цветаевой, которые она писала в эмиграции, так явно ощущается тоска по родине. Нет, не просто ощущается, это взрыв, всплеск тоски. Но это тоска по прежней стране, не изуродованной революцией. А «той России — нету, как и той меня», — писала Цветаева. Все верно, нельзя вернуться «в дом, который — срыт».

Но то русское, что всегда было в ней, осталось. Народное, русское начало ее поэзии обозначилось в 1916 г. В этот период она пишет стихи «И зажег голубчик спичку...», «Простите меня, мои горы!..», «Царь-девица». И даже свое расставание с родиной, она иносказательно, завуалировано отразила впоэме «Переулочки».

В эмиграционных стихах Цветаевой зазвучала тема природы. Жизнь в чешских деревнях помогла ей проникнуться природой. Она пишет:
Деревья! К вам иду! Спастись От рева рыночного! Вашими вымыхами ввысь Как сердце выдышало!
Первый сборник стихов Цветаевой назывался «Вечерний альбом», он вышел в 1910 г. Вообще надо отметить, что молодую Цветаеву выделил и заметил взыскательный критик и поэт-символист Валерий Брюсов. Да и Максимилиан Волошин посещал дом Цветаевой. Поэтесса писала об этом посещении: «Звонок. Открываю. На пороге цилиндр, из-под цилиндра безмерное лицо в оправе вьющейся недлинной бороды. И какие глаза — светлые, почти добела, острые — почти до боли, так слезы выступают, когда глядишь на сильный свет, только свет глядит на тебя, не глаза, а сверла, глаз действительно прозорливый». Благодаря знакомству с Волошиным, Цветаева познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном, с которым разделила изгнанническую судьбу. «Вечерний альбом» читатели восприняли благосклонно, приняли его, но в то же время началась черная полоса в жизни поэтессы. Ее не признавали, но Цветаева не воспринимала это как ущемление своего тщеславия. Поэтический мир Цветаевой постепенно усложнялся, сливались воедино романтика и фольклор. Эмиграция наложила свой отпечаток на ее поэзию, она проникается эстетикой футуризма. И стихи ее становятся похожими на крик.

Лирика Цветаевой находилась в постоянном движении, видоизменялась, принимая новые очертания. Она пишет «Поэма горы» и «Поэма Конца», которые вполне могли сойти за две части одного целого. Эти поэмы объединяет одна тема — тема любви. В этих произведениях есть нежность, исступленность, страсть. Ничего подобного Цветаева больше не писала: «Любовь, это. плоть и кровь. Цвет, собственной кровью полит. Вы думаете — любовь —
Беседовать через столик?		.
Часочек — и по домам? Как те господа и дамы? Любовь, это значит...
— Храм?
Дитя, знамение шрамом

 



На шраме!— Под взглядом слуг И бражников? (Я, без звука: «Любовь, это значит лук Натянутый лук: разлука»)
— Любовь, это значит — связь. Все врозь у нас: рты и жизни. (Просила ж тебя: не сглазь!
В тот час, сокровенный, ближний,
Тот час на верху горы И страсти. Memento — паром:Любовь — это все дары	
В костер — и всегда задаром!)	
Рта раковинная щель
Бледна. Не усмешка — опись.
—		И прежде всего одна
—		Вы хотели пропасть
Сказать?— Барабанный бой
Перстов. — Не горами двигать!
Любовь, это значит... — Мой.
Я вас понимаю. Вывод?»

Живя в Париже, поэтесса пишет стихи, в которых присутствуют образы вечности, времени, неотвратимой судьбы. Во всех лирических этого времени у Цветаевой присутствует образ времени. В этот же период она работает над поэмами, пишет мемуарную и критическую прозу. В 1930-е гг. Цветаева практически забыта, ее почти не печатают. Но как бы ни складывалась жизнь поэтессы, она знала:
Моим стихам, написанным так рано,	
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,	
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти, В святилище, где сон и фимиам, Моим стихам о юности и смерти — Нечитанным стихам! — Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!) Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед.

Такое время пришло. Цветаеву знают во всем мире, ее стихи читаемы как никогда, они стали духовным достоянием нашей культуры.