В конце царствования Николая I страна буквально задыхалась в тисках полицейского режима: во всех российских университетах были закрыты кафедры философии, и даже попытки перевода на живой русский язык книг Священного писания воспринимались как дерзкий вызов устоям общества. Протоиерей Г. П. Павский, преподававший в Петербургской духовной академии, был осужден церковным судом за то, что перевел на русский язык несколько книг Библии и использовал эти переводы на занятиях со студента­ми. В этой удушливой атмосфере окончательно сложились основ­ные направления русской общественной мысли и получил послед­нюю закалку политический и идейный радикализм, который со всей решительностью заявил о себе при Александре П.
Вопросом, неизменно волновавшим просвещенное русское обще­ство, было отношение к религии. В 40-е годы в русскую гуманистическую мысль, которая шла по пути секуляризации, то есть обособ­ления от религии и Церкви, входит идея социализма. Именно эта идея впоследствии выступила в качестве заменителя религиозного мировоззрения. Когда в русской жизни произошел сдвиг в сторону демократизации (освобождение крестьян в 1861 году), различные течения секуляризма становятся более смелыми и активными. Од­нако, даже принимая формы богоборчества, эти движения связаны с напряженными духовными исканиями, с потребностью удовлетво­рить религиозные запросы масс - без христианства, или, по край­ней мере, без Церкви. В 1848 году 20-летний Чернышевский запи­сывает в своем дневнике: “Что, если мы должны ждать новой рели­гии?  очень жаль мне было бы расстаться с Иисусом Христом, который так благ, так мил своей личностью, любящей человечест­во”. Но уже несколько лет спустя на страницах своего романа он предается возвышенным грезам о грядущем Царстве Добра и Спра­ведливости, где нет никакой религии, кроме религиозно окрашен­ной любви к человеку...

 





Идеи Фурье, Сен-Симона и прочих французских социалистов-утопистов пользовались в то время огромной популярностью. (Ими был увлечен и Чернышевский, описавший в романе “Что делать?” жизнь коммуны, созданной Верой Павловной под влиянием “фа­ланг” и “фаланстер” Фурье.) Однако кроме кружка “петрашевцев”, мирно изучавших произведения Фурье (в этот кружок входил До­стоевский), уже формировались и другие, более радикально настро­енные группы молодежи из разночинцев. После неудачной войны 1854-1855 годов, всколыхнувшей все русское общество, эта моло­дежь заявила о себе в полный голос и заговорила языком, которого до сих пор не слышали в России. Яркий образец этого языка мы видим в творчестве Чернышевского, типичного представителя ново­го поколения борцов за свободу и искателей всеобщего счастья.