Перечитывая Чехова, я надолго остановился на одном его произведении, которое он назвал «маленькой повестью» (в одном письме он называет ее «либеральной»). Остановился потому, что в свое время немало прочитал рассуждений о том, что Чехов в общем мало интересовался общественными течениями своего времени, и еще потому, что в «Рассказе неизвестного человека», о котором идет речь, Чехов в жестоких цензурных условиях того времени приблизился к материалу, которого раньше и впоследствии уже не касался. Авантюрное начало «Рассказа» позволило некоему критику написать следующее: «…Не говоря уже о мотиве - в прямом значении - как о сюжетной основе и об этих внешних «сцеплениях», в «Рассказе» немало и других шаблонов, присущих «классическому» авантюрному роману,- притом таких, каких не найти ни в «Дубровском», ни в «Капитанской дочке». Это шаблоны чисто внешнего характера».

Рассуждения о «сцеплениях» и «шаблонах» авантюрного «классического» романа относятся к одному из лучших произведений Чехова, написанному с редкой убедительностью и глубоким пониманием психологии людей, действующих в «Рассказе», пониманием времени, написанном при этом на тему очень сложную, которую и до и после Чехова еще никто не развивал с такой глубиной, обстоятельностью и талантом.

В этом же «Рассказе» Чехов показывает ничтожество, фальшь и духовную опустошенность людей петербургского избранного общества. Замечателен «Рассказ» еще и тем, что в нем раскрывается целая полоса политической жизни русской интеллигенции в годы жесточайшей реакции, наступившей вслед за убийством Александра Второго.

Мог ли человек, абсолютно чуждый политическим вопросам, так отозваться о народнике В. П. Воронцове, как отозвался Чехов? «Очень умная политико-экономическая фигура с гиппократовским выражением лица, вечно молчащая и думающая о спасении России»,- писал Чехов Плещееву в 1888 году. И в другом письме ему же: «Человечина угнетен сухою умственностью и насквозь протух чужими мыслями…»

Не бумаги и записки, которые он рассчитывает найти на столе Георгия Ивановича Орлова, сына сановника, не планы и намерения Орлова-отца вынуждают отставного морского офицера наняться в лакеи к петербургскому чиновнику. Из письма к редактору «Северного вестника» М. Альбову ясно, кого именно хотел вывести в повести Чехов:

«…меня обуревают сомнения весьма серьезного свойства: пропустит ли ее цензура?..» И в другом письме ему же: «Нецензурность ее не подлеяшт теперь никакому сомнению».

Чехов писал, что рассказ ведется от лица «бывшего социалиста», а фигурирует в нем в качестве «героя № 1» сын товарища министра внутренних дел.


 






Суворин, которому Чехов прочел первые двадцать строк повести и рассказал о ее стержне, заметил: «Я бы не решился это напечатать». Так сказал Суворин, чья репутация у представителей власти стояла очень высоко.

Чехов писал повесть в 1887-1888 годах (напечатан «Рассказ неизвестного человека» в 1893 году). В мае 1887 года были казнены Александр Ульянов и его товарищи - участники покушения на жизнь Александра Третьего. Событие это, разумеется, нашло отклик во всех слоях общества. Не вполне осведомленный в тех сложных процессах, которые происходили среди бывших народовольцев, Чехов чутьем писателя понимал и те причины, которые привели к разгрому «Народной воли», и обреченность попыток путем политических убийств свергнуть деспотическую царскую власть.

«Герой № 1», как его называет Чехов в повести, не «лакей Степан», «неизвестный человек», а сын петербургского сановника, камер-юнкер Георгий Иванович Орлов - фальшивый и бездушный петербургский чиновник, у которого всегда была наготове ирония, «точно щит у дикаря». Его приятели - Кокушкин, «человек с манерами ящерицы», «карьерист не до мозга костей, а глубже, до последней капли крови», затем Грузин - «натура рыхлая, ленивая до полного равнодушия к себе», наконец, Пекарский, считающийся очень умным человеком, однако «все отвлеченное, исчезающее в области мысли и чувства, было для него непонятно и скучно»

Никогда не перестанешь удивляться сочетанию достоинств в лучших произведениях Чехова - твердости, ясности, с которой он развивает в своем повествовании идею рассказа или повести, развивает без малейшей навязчивости, грубой тенденциозности; не знаешь, удивляться ли неповторимому, едва ощутимому ритму повествования, зоркости взгляда писателя, точности художественной детали, смелости, острой наблюдательности писателя.

Неустанно перечитываешь «Рассказ неизвестного человека» - рассказ поразительный по обличительной силе и проникновению в психологию человека, утратившего веру в идею.

Чехов знал, чувствовал то, чем жили люди его времени, зорко наблюдал общественные течения; для того чтобы написать «Рассказ неизвестного человека», надо было понимать, что принесли с собой восьмидесятые годы прошлого столетия, понять глубокое разочарование тех «выдающихся личностей», которые перестали верить, будто они способны изменять или направлять ход истории.