Странный у Чехова смех! Чем больше читаю чеховские рассказы, то меньше верю в то, что он смеется. Вот идет по улице неизвестного городка местная власть - полицейский надзиратель с городовым. Но фамилия у этой власти как клеймо - Очумелов. Кто же наградил такой фамилией чиновника, который олицетворяет Русскую империю и ее законы? За этой историей о незначительном случае спряталась самая жизнь с ее сложностью. Главное - чья собака, а не Хрюкин с его покусанным пальцем и претензиями. От этого пронимает огнем и холодом. Поэтому и надо все время то снять, то одеть шинель. Но закон законом, а генерал Жигалов - это генерал. Хотя, он не полицейский. Его чин выше всяких законов. Это понимают все. Толпа будет смеяться над Хрюкиным и его покусанным пальцем.

И нет ни одного писаного или неписаного закона, который бы не отступал перед высоким чином. Так и произошло на перроне вокзала Николаевской железной дороги. Встретились двое мужчин. Будто вернулись давние времена, когда не было родственных забот и наибольшей заботой были оценки в гимназийном журнале. Какое счастье встретить одноклассника, вспомнить молодость! Вот и стоят, взявшись за руки, два уже пожилых мужчины - толстый и тонкий - посреди толпы. И ничего не замечают. Очень много лет прошло, и надо как можно быстрее заполнить эту пропасть кратким рассказом о жизни. И один оказался генералом! Хотя чужого ведомства! И на месте друга детства сразу оказался ошалевший («очумелый») и приниженный раб, которого пронимает огнем и холодом…



 





Какой же ветер скосил человеческое достоинство героев этих двух рассказов? Очуметь - это означает заболеть чумой, перестать быть человеком, потерять достоинство. Инфицированные чумой смертельно опасны для окружения. Какая чума косила личности людей, мы все давно поняли. Это человеческая неровность, в чем бы она не показывалась - в чинах, собственности или простой физической силе. У слабых духом людей появляется желание заискивать, ползать перед сильными. А «сильные» воспринимают это как надлежащее. И ветер распространяется среди людей. И вот с этого мы смеемся? Нет, не с этого. Не замечали ли вы, что часто мы смеемся над неудачей (например, когда поскользнулся и упал или когда из-под носа трамвай ушел)? Так и здесь. Не опасаемся ли мы самим оказаться на месте чеховских персонажей? Смеемся ли мы с себя, когда нас обрызгала грязью иномарка? А мы смотрим ей вслед ошалевшими глазами.

И это увидел через свое пенсне Чехов, и однажды написал: «На вокзале Николаевской железной дороги встретились двое приятелей…» Ему не смешно, а грустно.