Человек   по   своей   природе

есть существо общественное.

Аристотель

В записных книжках Антона Павловича Чехова есть небольшая заметка: «Тогда человек станет луч­ше, когда вы покажете ему, каков он есть...» Это опре­деление, как всегда у Чехова краткое, вводит нас в ат­мосферу его художественных и духовных исканий. Звучит здесь вера в то, что человек способен на изме­нение, что нравственное пробуждение скрыто в нату­ре каждого, что понятия чести и достоинства прису­щи разным людям.

В те годы среди литераторов было модно расписы­вать дурные свойства человеческой души, находить в ней звериное начало. Чехов, рассматривая внешне от­рицательных героев, всегда видел в них ростки высо­кого. Тут, кстати, проходит граница между Чеховым и модным тогда Мопассаном, которому так часто не хватало веры в то, что человек станет лучше.

Чеховская вера в человека не отрывается от прав­ды: читатель должен увидеть себя в литературе та­ким, «каков он есть». Иначе говоря, не выдуманным, не сочиненным, не «отредактированным» писателем. Чехов убежден, что подлинному писателю противопо­казано навязчивое комментирование поступков сво­их героев. Он должен убеждать читателей и зрителей не рассуждениями, не декларациями, а правдивым изображением.

Много скрыто в чеховской заметке, состоящей из одной короткой фразы. Воедино слиты в ней вера в че­ловека, в честь и достоинство этого человека и худо­жественная правда. «Современные драматурги, — писал А. П. Чехов брату Александру, — начиняют свои пьесы исключительно ангелами, подлецами и шутами — пойди-ка найди сии элементы во всей Рос­сии! Найти-то найдешь, да не в таких крайних видах, какие нужны драматургам».



























 




























Вот против этих «крайних видов», против умозри­тельного высветления или, наоборот, неоправданного очернения героев последовательно выступает Чехов. Изображенные им характеры правдивы, а потому не­исчерпаемы. Например, Ольга Ивановна — героиня рассказа «Душечка», очень ограниченна, у нее нет сво­его мнения, она живет тем, что повторяет чужие вы­сказывания. Но не торопитесь ставить на ней крест. Она добра и отзывчива, способна к бескорыстной люб­ви, к самопожертвованию. Насколько же она симпа­тичней всех своих торопливых, занятых только собой спутников! А за чужого ей мальчика Сашу «она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления. Почему? А кто ж его знает — почему?»

Многие литераторы 80—90-х годов показывали не­одолимо гнетущее влияние среды, их герои уныло по­вторяли: «Среда заела!» Чехов же сосредоточивает свое внимание на том, как человек противостоит сво­ей среде, как он выбивается из-под гнета раз и навсе­гда заведенных правил, условностей, привычек; ина­че говоря, как он противоборствует укладу жизни, за­щищая интуитивно собственное достоинство.

Художественные приемы Чехова, его реализм не все­гда были понятны читающей публике, воспитанной на душещипательных романах. Провал «Чайки» на Алек­сандрийской сцене прекрасно отразил предвзятость чи­тательского вкуса того времени. Суровое и сдержанное творчество, лишенное авторских излияний и указок, с мощным подтекстом не сразу пробило дорогу к публи­ке. Но уж зато потом триумф пьесы в Московском худо­жественном театре был ослепительным.

Действие в «Чайке» все время переходит от одного персонажа к другому. Сюжет пьесы строится на душевном разладе героев и мучительных «несовпадени­ях». Учитель Медведенко любит Машу, но она, даже выйдя за него замуж, не отвечает взаимностью — все ее душевное внимание отдано Треплеву. Он, в свою очередь, любит Нину, но она увлечена Тригориным, который вскоре бросает ее и возвращается к Аркади-ной. Даже в таком кратком пересказе ощущается со­вершенно непривычная для тогдашних зрителей но­визна построения пьесы, вся ее трагикомическая про­тиворечивость .

Идеи пьесы о противостоянии грубой жизни, о по­исках нового в искусстве не просто провозглашались, но оказывались итогом резкого столкновения мне­ний, манер поведения, символических образов. И сквозь все действие проходил образ подстреленной чайки, мощный символ, как и в последней пьесе Че­хова — «Вишневый сад» — образ вырубаемой красо­ты. Много грустного в пьесах Чехова, но «печаль его светла», а финалы всегда лишены «конечности», от­крыты будущему.

Чехов уверен в скрытых достоинствах любого чело­века, он уверен, что достаточно подвести героя к лите­ратурному зеркалу, чтоб эти достоинства пробуди­лись.

Теги: Чехов, сочинение