Нетрадиционная и непривычная для русской прозы XIX века завязка произведения, более свойственная французским авантюрным романам, - загадочное самоубийство, описанное в 1-й главе  - была, по общепринятому мнению всех исследователей, своего рода интригующим приемом, призванным запутать следственную комиссию и царскую цензуру. Той же цели служил и мелодраматический тон повествования о семейной драме во 2-й главе, и неожиданное название 3-й - , которая начинается словами:  Более того, в этой главе автор, полушутливым-полуизде-вательским тоном обращаясь к публике, признается в том, что он вполне обдуманно . После этого автор, вдоволь посмеявшись над своими читателями, говорит: . Читатель озадачен: с одной стороны, автор явно презирает его, причисляя к большинству, с которым он , с другой - как будто готов раскрыть перед ним все карты и к тому же интригует его тем, что в его повествовании присутствует еще и скрытый смысл! Читателю остается одно - читать, а в процессе чтения набираться терпения, и чем глубже он погружается в произведение, тем большим испытаниям подвергается его терпение...В том, что автор и в самом деле плохо владеет языком, читатель убеждается буквально с первых страниц. Так, например, Чернышевский питает слабость к нанизыванию глагольных цепочек:; обожает повторы: ; речь автора небрежна и вульгарна, и порой возникает ощущение, что это - плохой перевод с чужого языка: ; ; ;; ; авторские отступления темны, корявы и многословны: ; . Временами тон повествования словно пародирует интонации русской бытовой сказки: