О «явной человеческой потере» говорить здесь не приходится, но «чревотичинка» в здоровом некогда организме налицо. А вот шукшинская история о том, как деревня потеряла работницу, невесту, мать. Повесть «Там, вдали», о которой мы хотим повести речь, не принадлежит к числу самых заметных произведений Василия Шукшина, но в ней, на наш взгляд, автор как раз стремился наиболее отчетливо показать драматизм такого социального явления, как отток населения из деревни.

 …Некогда, лет десять тому назад, как мы встречаемся с героями повести, руководитель далекого сибирского хозяйства Павел Николаевич Фонякин проводил Ольгу - любимое и единственное свое чадо - в город, в педагогический институт. Через полтора года узнал, что дочь вышла замуж, потом, довольно скоро, от нее пришла весточка - разошлнсь Ольга бросила институт, приехала домой. Потомилась - делать ничего не делала - с год в деревне, опять уехала в город. Новое замужество. Но и с «талантливым ученым» не ужилась Все это, безусловно, важно, но главное в другом. В том, что - пускай даже неосознанно и ненадолго - Ольга Фонякина увидела в Петре Ивлеве себя - далекую, прежнюю… Увидела - и захотела с его помощью вернуться на десять лет назад. И вовсе не нелепой была эта ее сердечная попытка (в сущности, только в этом и заключалось ее спасение), но ради достижения вполне реальной этой цели надо было забыть себя «новую», уйти от себя теперешней. Увы, столь хорошо понимаемое рассудком, это оказалось недостижимым на деле. «И пошли кривляться неопрятные, бессмысленные дни и ночи. Точно злой ветер подхватил Ивлева и поволок по земле».

 Ольга предала нового своего суженого. Она не бросила свою разбитную компанию, занимавшуюся явно «темными» делишками. Но не этим своим, поведением предала Ивлева Ольга и не тем даже, что она, в числе прежних своих «друзей», очутилась на скамье подсудимых. «Заразы вы! - кричал Петр в лицо осоловелой девице, одной из тех, что олицетворяла для него «нечисть» вокруг Ольги.- Поганки на земле, вот вы кто! - Остановился перед девицей, стиснул кулаки в карманах, чтобы унять дрожь.- Шелк натянула! Ногами дрыгать научилась?..- Дрожь не унималась; Ивлев побледнел от ярости и обиды, но слов - убийственных, разящих - не находил.- Что поняли в жизни?.. Жрать! Пить! Ложиться под кого попало!.. Сволочи…» Но Ольга, она подобных слов ни в коем случае не заслуживает, она ошиблась, оступилась, не так начала жить. Ей только объяснить, сказать: «Я тебя хорошо понимаю. Бывает так: идешь где-нибудь - в лесу или в поле, доходишь до такого места, где дорога расходится на две. А места незнакомые. По какой идти - неизвестно. А идти надо. И до того тяжело это - выбирать, аж сердце заболит. И потом, когда уж идешь, и то болит. Думаешь: «А правильно? Может, не сюда надо было?» Ольга, она прекрасная, я так ее люблю, она должна все, все понять. «Сволочь ты,- откровенно зло и резко сказала Ольга. Села, посмотрела на мужа уничтожающем взглядом.- Верно сказал: тыква у тебя на плечах. Чего ты на людей налетел. Научился топором махать - делай свое дело… Я ухожу: совсем. Люди, о которых ты говоришь,- не такие уж хорошие. Никто не обманывается, и они сами тоже. А ты - дурак. Загнали тебя на «правильную дорогу» - шагай и помалкивай. Кто тебе дал право совать нос в чужие дела?»



 




Это уже, с позволения сказать, «философия». Причем такая, которую ох как трудно поправить. Ольга вернется к Ивлеву, еще раз попробует начать все сначала (как лучезарны будут ее планы!), они уедут в деревню, но перемены произойдут лишь внешние. Она вскоре оставит благие свои намерения и банально, «красиво» загуляет с местным учителем. И снова отцу ее, директору совхоза Павлу Николаевичу Фонякину, будет мучительно стыдно, и - в который раз! - глядя на крепкую фигуру дочери, на прекрасное лицо ее, он горестно подумает: «Какая женщина… жена, мать могла бы быть».

 Что же случилось с Ольгой, единственной опорой и надеждой престарелых и заслуженных родителей? Что?..

«Среда заела»? Ладно, но как попала в эту полумещанскую-полуворовскую «среду» Ольга Фонякина, собиравшаяся стать учительницей? Неудачные замужества всему виной? Но кто ее замуж на аркане тянул?.. Как бы мы ни хотели, но вопросов по прочтении повести «Там, вдали» будет множество.

 Критика немало писала об этом произведения Шукшина, но все свои рассуждения строила вокруг образа Петра Ивлева. Жалела этого хорошего парня, намекала, что не его дело любить столь «роковую» женщину, сетовала, что слабовато Ивлев мыслит, что чувства у него превозмогают рассудок. Он был как на ладони, этот Петр Ивлев, и казалось, что повесть написана именно о нем, о его горькой и неудавшейся любви. А Ольга? Что ж, с ней тоже было все как будто ясно: такая она и есть - «роковая», непутевая, ничего не поделаешь. Жалко, конечно, но не более чем жалко, скажем, незабвенную Манон Леско или мадам Бовари.  Так что же случилось с Ольгой Фонякиной? Нельзя доказать «математически», но можно почувствовать, что эта повесть все-таки о ней, незаурядной, страстной. Ужели город ее испортил?