В художественной системе «Войны и мира» огромная роль принадлежит сцеплению, сопряжению исторических лиц и событий с вымышленными персонажами и их судьбами. Толстой много заботился о том, чтобы эти сцепления были органичны, исторически правдивы. Важна была даже такая мелочь, как фамилии вымышленных лиц. Тем более это относится к внешним и внутренним событиям жизни литературных героев. Множество фактов, деталей, кажущихся вымыслом романиста, почерпнуты из документов эпохи. Недаром своих персонажей Толстой именовал «полуисторическими» лицами.

Андрей Болконский, отправляющийся на войну и оставляющий беременную жену, - звено в цепи чисто романического, казалось бы, действия. Между тем эпизод имеет исторический первоисточник. Двадцать четвертого июня 1812 года М. А. Волкова писала В. И. Ланской: «Гагарины тоже достойны сожаления. Кн. Андрей решается отправиться в поход и предоставляет жене справиться с родами как знает».

М. А. Волкова была фрейлиной императрицы Марии Федоровны. Письма Волковой к ее подруге, Ланской, вошли в историко-литературный фонд как емкий, полный достоверных и живых деталей документ об эпохе Александра I. Толстой читал эти письма в подлиннике и многое из них использовал. Уже после выхода «Войны и мира» письма были изданы.

В данном случае Толстой лишь перенес историю из 1812 в 1805 год и развернул ее в художественное, психологически детализированное описание. Волнующие главы об отъезде Ростовых из Москвы, о том, как Наташа Ростова распоряжается отдать подводы под раненых, созданы, конечно, творческим воображением Толстого. Но вот действительный факт, который рассказан в биографии лица, не имеющего никакого отношения к героине Толстого, - фельдмаршала М. С. Воронцова. История произошла в те самые дни 1812 года: «По прибытии в дом свой на Немецкой слободе, в Москве, нашед там большое количество подвод, высланных из деревни его.,. Владимирской губернии, для своза туда картин, библиотеки и разного рода драгоценностей, в обилии вмещавшихся в доме его предков, он приказал все это оставить в добычу неприятелю и обратить подводы на поднятие раненых воинов, которые не могли все, по огромному числу их, получить нужную помощь».

Пьер Безухов на Бородинском поле - этот важнейший в сюжетном ходе романа эпизод, создавший исторически и психологически правдивую ситуацию для нравственного перелома в Пьере и для верного описания самого сражения, - восходит к мельком упомянутому в письме Волковой факту: присутствию на Бородинском поле князя Вяземского, одетого в штатское платье.


 



Для рассказа о Пьере в плену Толстой, несомненно, воспользовался действительной историей, которую в 1867 году слышал от своей тетки А. А. Толстой, а в 1865 году читал в журнале «Русский архив» (№ 8), где были напечатаны «Записки В. А. Пердвского» о его трехлетнем плене у французов. Как и Пьер, Перовский был доставлен на допрос к маршалу Даву, Толстой лишь изменил нравственно-психологическую, философскую основу сцены. Перовский рассказывал, что Даву приказал расстрелять его, признав в нем плененного под Смоленском русского офицера; его спас от смерти адъютант маршала, не подтвердивший сходства. У Толстого Пьера спас пристальный взгляд, которым обменялся с ним Даву:  «В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения». А освободился из плена Перовский иначе: в 1814 году, под Орлеаном, он совершил побег и присоединился к казакам.


Сам Толстой говорил, что двум персонажам - Ахросимовой и Денисову - он дал имена, «близко подходящие к двум особенно характерным и милым действительным лицам тогдашнего общества».

Василий Денисов - это, конечно, не портрет поэта и партизана Отечественной войны Дениса Давыдова, так же как Долохов - не Дорохов (И. С. Дорохов, один из храбрейших русских генералов, командовал в 1812 году партизанским отрядом). Но многие действия Денисова и события в его отряде прямо взяты из «Дневника партизанских действий» Давыдова: хитрая увертка от двух отрядных начальников при нападении на французский транспорт; пленный 15-летний барабанщик Викентий Боде у партизан и пр. Как всегда, на основе скупых свидетельств источника создавал Толстой поэтические образы.

Денис Давыдов рассказывал: «Мы подошли к селению Теплухе, что на столбовой Смоленской дороге… Там явился ко мне крестьянин Федор из Царева Займища, с желанием служить в моей партии. Этот удалец, оставя жену и детей, скрывшихся в лесах, находился при мне до изгнания неприятеля из Смоленской губ и только после освобождения оной возвратился на свое пепелище». Такова историческая, основа образа Тихона Щербатого.

Право художника на свободу творческого воображения, когда дело касалось «вымышленных персонажей», Толстой подчеркивал, отвечая на вопрос княгини Л. И. Волконской, какое лицо изображено под именем Андрея Болконского: «Андрей Болконский - никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров». Чрезвычайно важно, что и там, где писатель был совершенно свободен и, казалось бы, мог никак не стеснять свое воображение, он творил по законам истории, подчиняясь требованиям исторического материала.

Определить судьбы вымышленных героев было совершенно в его власти. Собираясь печатать роман под заглавием «Все хорошо, что хорошо кончается», он рисовал судьбы своих героев вполне благополучными. Потом, глубже проникая в жизненные конфликты эпохи, Толстой отверг счастливые случайности в пользу полной драматизма исторической правдивости.