Добро и зло… Понятия вечные и неразделимые. И пока живы дух и сознание человека, они будут бороться друг с другом и добро будет «открываться» человеку, освещая путь к истине.

Такую борьбу представляет нам М. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита», причем делает это своеобразно: перед читателем одновременно проходят два пласта времени. Один связан с жизнью Москвы 20-х годов XX века, другой — с легендой (или правдой, в зависимости от убеждений и веры человека) об Иисусе Христе. Булгаков дает нам «роман в романе», и оба они объединены одной идеей — поиском истины и борьбы за нее. Вот Ершалаим, дворец прокуратора Иудеи Понтия Пилата. «В белом плаще с кровавым подбоем» появляется он перед человеком лет двадцати семи, у которого «руки связаны за спиной, под левым глазом синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью». Человек этот — Иешуа Га-Ноцри — обвиняется в подстрекательстве к разрушению ершалаимского храма.

Арестант хотел было оправдаться: «Добрый человек! Поверь мне…». Но его «научили соблюдать этикет»: «Крысобой вынул бич и… ударил арестованного по плечам… связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица, и глаза обессмыслились… ».

Трудно не согласиться с тем определением, которое дал себе прокуратор: «свирепое чудовище». Понтий Пилат живет по своим законам: он знает, что мир разделен на властвующих и подчиняющихся им; что формула «раб подчиняется господину» незыблема; что всесилен римский император, а в Ершалаиме он — наместник императора, значит, господин всех и вся. И вдруг появляется некто, смеющий думать иначе: «…рухнет храм старой веры, и создастся новый храм истины». Более того, этот «бродяга» смеет предлагать: «Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека». Он не боится возражать прокуратору и делает это столь искусно, просто и прямо, что Понтий Пилат приходит на какое-то время в замешательство.

У Иешуа своя жизненная философия: «злых людей нет на свете», есть люди «несчастливые»; «правду говорить легко и приятно». Арестант показался интересен.

В его невиновности прокуратор убедился сразу; конечно, он чудаковат и наивен, его речи несколько крамольны, но зато он обладает чудесным свойством снимать головную боль, которая так мучает Понтия Пилата! И у него уже сложился план действий: он объявит Иешуа сумасшедшим и вышлет на остров в Средиземном море, туда, где находится его, Пилата, резиденция. Но это оказалось невозможно. Иуда из Кириафа (за 30 серебреников) представил такие сведения о «безумце», что наместник кесаря не имел права не казнить его. Прокуратор хотел и даже пытался спасти новоявленного «пророка», но тот решительно не хотел отказываться от своей «истины»: «В числе прочего я говорил, что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».

Тут уж никак не вывернешься — задет закон об оскорблении кесаря, налицо бунт, а бунт должно усмирить, иначе… И Понтий Пилат кричит так, чтобы слышали все: «Преступник! Преступник! Преступник!». Иешуа казнен.

Почему же мучается Понтий Пилат?

Почему ему снится сон, будто он не послал на казнь бродячего философа и целителя, будто идут они вместе по лунной дорожке и мирно беседуют? И он, «жестокий прокуратор Иудеи, от радости плакал и смеялся во сне»…


 





Почему Иуда из Кириафа убит? За что казнен Иешуа? Иешуа казнен за то, что считал их людьми, за то, что был человеком духовно независимым, имел высокую душу и проницательный, острый ум. Он отважился сказать свое слово о добре, отстаивать истину любви.

А Понтий Пилат? Его могущество оказалось мнимым. Он трус, он верный пес кесаря и всего лишь пешка в руках императора. Кто же побеждает в этом столкновении добра и зла? Иешуа? Но он казнен. Прокуратор? Но ему никогда не будет покоя — он понимает, что Иешуа прав. У Иешуа остался ученик и последователь — Левий Матвей, он продолжит дело своего Учителя.

Между двумя романами — Мастера и о Мастере — существует связь. Герои и времена, в них описанные, как будто разные, а суть одна. Вражда, недоверие к людям инакомыслящим, зависть царствуют и в мире, который окружает Мастера. Их обнажает перед читателем Воланд — художественно переосмысленный образ Сатаны. «Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, которые он сочинил к первому числу! — кричит попавший в сумасшедший дом Иван Бездомный. — «Взвейтесь!» да «развейтесь», а вы загляните к нему внутрь — что он там думает… вы ахнете!». А на сеансе черной магии в московском варьете Воланд и в прямом, и в переносном смысле раздевает некоторых «гражданок», рвущихся на сцену за дармовым добром, и с грустью заключает: «Они люди как люди, обыкновенные, в общем — _ напоминают прежних».

Но стремление людей к добру вечно. Прошло двадцать веков, а олицетворение добра и любви — Иисус — жив в душах. К его образу обращались и будут обращаться люди. И Мастер, главный герой романа Булгакова, создает роман о Христе и Пилате. Христос для него — мыслящая и страдающая личность» утверждающая достоинство бескорыстного служения людям, несущая непреходящие духовные ценности в мир.

Каждое поколение людей вновь и вновь разрешает нравственные проблемы, этические противоречия. Одни люди хоть иногда «прозревают», заглядывают «внутрь» себя. «Не обманывай-то хоть сам себя. Никогда слава не придет к тому, кто сочиняет дурные стихи. Отчего они дурны? Правду, правду сказал Бездомный! — безжалостно обращался к самому себе Рюхин. — Не верю я ни во что из того, что пишу!..». Другие — никогда. Для Берлиоза, начитанного, но бессовестного главы МАССОЛИТа, вовсе не важно, был или не был Иисус; главное, что этого возможного «не было» достаточно для того, чтобы ему все было дозволено. Но возмездие настигает Берлиоза»

А Мастер? Истина, открылась ему, и он шагнул навстречу добру, чтобы выполнить то, зачем он пришел на землю, — написать роман об Иисусе. Но такой герой не «впишется» ни в один «социальный заказ», а его автор, не желающий орать «взвейтесь» и «развейтесь», — враг, и нет ему места ни в МАССОЛИТе, ни в обществе в целом. Свора «литературных» критиков набросилась на него, и Мастер, так же, как Иешуа, только в свое время, должен заплатить за право провозгласить свою истину.

Сумасшедший дом — вот место, где находят приют пророки (вспомним желание Понтия Пилата объявить Иешуа сумасшедшим). Увы, мир оказался таким, что лишь Сатана стал подобием судьи — ведь именно он воздал в романе всем по заслугам.

Мастер уходит от людей. Но на земле у него остались ученик и роман, которому суждена долгая жизнь.

Борьба добра и зла продолжается…