Влияние гоголевского “Ревизора” на развитие комедийного жанра и сатирической литературы вообще тяжело переоценить. Истоки сатирической типизации, которая идет от Гоголя, будем наблюдать в пьесах украинских драматургов И. Карпенка-Карого, Г.Старицкого, Г.Кропивницкого, в прозаической и стихотворной сатире русских и украинских классиков. Марко Кропивницкий адаптировал комедию “Ревизор” для украинского театра. Апокалипсический мотив гениального произведения все же оставался без внимания интерпретаторов. Однако в пореволюционные времена появилась пьеса талантливого украинского драматурга Николая Кулиша “Хулий Хурина” (1926) - определенной мерой осовремененный, советский вариант гоголевского “Ревизора”.

Это произведение Г.Кулиша, в отличие от знаменитого “Народного Малахия” или “Патетичной сонаты”, занимает довольно скромное место в творческом заделе мастера. Но за сатирическим изображением советского номенклатурного аппарата в данной комедии просматриваются не только традиции гоголевской сатиры, а и определенной мерой ощутимые апокалипсические мотивы, которые в свое время крылись в подпольном содержании бессмертной комедии Гоголя. Фабула пьесы Г.Кулиша анекдотическая в своей основе. К небольшому советскому городу прибывают два мошенника, которые из корыстных соображений обманывают партийно-советских чиновников, выдавая себя за высокопоставленных лиц: один - за журналиста “Правды” Сосновского, второй - за члена армянского ЦК Каландаришвили.

Давая аферисту имя корреспондента центральной большевистской газеты, который писал об убийстве  в с. Димивка (именно этот мотив послужил А.Головку в создании романа “Сорняк”), автор комедии “Хулий Хурина” определенной мерой высказывает свое отношение к разыгранному советской идеологией фарса о некоторых искусственных героях дела. - Псевдогероев эпохи, которые часто могли оказываться обычными прохиндеями.

Неплохо напугавши местных чиновников, “Сосновский” и “Каландаришвили” - прообразы будущих “детей лейтенанта Шмидта” из известного романа Ильфа и Петрова  традиции гоголевской сатиры в “Золотом теленке” неопровержимы).  Они решили перед отъездом на “пленум в Харьков” потешиться над тупостью и ограниченностью усердных перед начальством бюрократов, которые живут по принципу “как бы чего не вышло”. Самозванцы, будто, между прочим, спросили о месте погребения испанского героя  Хулио Хуренито (так звали главного персонажа одноименного сатирического романа Ильи Эренбурга).

 





Напуганный чиновник - партократ Фома Божий, который до этого времени жил спокойно на должности заместителя председателя оргвиконкому, спохватился не на шутку. Теперь он должен был мобилизовать весь город на поиски могилы какого-то Хулили, чтобы поставить ему памятник. Созданный болезненным воображением и страхом (так, кстати, гоголевские чиновники создают кумира псевдоревизора) покойник приобретает в пьесе символическое значение: иэрархичноапаратна система новой революционной власти мертвая и обречена, как абсурдной есть самая идея, воспринятая всерьез от какого либо прохиндея. Несуществующая могила булатаки “найдена”. Возле нее был организован митинг с торжественными речами, с музыкантом и цветами. Однако на открытии этой реставрированной смерти становится известно об аресте аферистов.

Характерно, что пытаем новой властью патриарх Тихон, после того как в первичное сооружение мавзолея прорвались нечистоты с фекалиями, сказал многозначительно: “По мощам и елей!” Приведенный здесь фрагмент о традициях гоголевского разоблачительного пафоса в комедии “Хулий Хурина”,  свидетельствует и о другом отголоске бессмертного творения русского классика. Скрытый апокалипсический мотив, который теперь очерчивал реалии новой эпохи, более хищной и абсурдной: чем больше лукавых, фанатичных идей, тем аморальным становится общество, тем быстрее оно приближается к тем временам, о которых поведал гений Гоголя в подпольной сути своего закодированного реализма, Или не об этом же изложил позднее в “Легенде о Большом инквизиторе” из “Братьев Карамазовых” духовный наследник Гоголя Федор Достоевский. Словами кардинала, который решил поправить Христово учение, проторяя путь для лжемесии.

    * И тогда уже мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы, во имя твое, и солжем, что во имя твое…

Слишком,  оценят они, что значит, раз навсегда подчиниться… стадо вновь соберется и вновь покорится и уже раз навсегда”. Предостерегающие визии будем наблюдать и в метафоричности “Мертвых душ” - самом сложном и, возможно, загадочном  произведении Гоголя.